Я пережил все от оглушительного успеха до унизительного рабства, меня заставляли гнуть спину, мое тело покрывают шрамы, что я уже не замечаю, на моей щеке шрам на память от славно пирушки, что я затеял для своих морских псин в одном из портов, прихватив с собой парочку симпатичных судов. Нет во мне жалости, лишь хладная кровь в венах. Что ж тут скажешь - жизнь потрепала. Хоуэлл Дэвис, славный морской черт, что за шкирку притащил меня на свое судно. Не скоро забуду оглушительный успех своей навигации. Пошло все к черту, я устал быть гнилью, трюмной крысой, пропойцем, кем все меня хотели видеть. О нет, я видел себя иначе. Я обозлен, обозен на этот чертов мир, на эти зажиревшие, лоснящие лица и помпезных трусливых продажных шлюх возле них. Пусть мое прошлое катится в лапы морскому дьяволу.
Я туго завязываю на глазу повязку, скрывая... впрочем, я ничего не скрываю. Скидываю кожанный камзол_плащ в пол, оставляя его на койке. Мне наскучила ночь, я истосковался по морскому бризу, а слух мой давно не ласкал скрежет залпов и треск дерева корпусов судов. Выхожу вольяжной походкой на капитанский мост, пальцы мои с россыпью трофейных колец ласкают борт "крыльца", а после плотно впиваются в дерево. Легкий бриз зашелестел в моих волосах, не забывая остудить мое лицо после душной капитанской каюты. Мне не стоит привлекать лишнего внимания, ведь стоило мне появиться на мосту, как внимание и взоры команды в миг обратились ко мне.
-Поднять паруса, идем по ветру! Мистер Лэнг, Ваше дело "рыбка" и покрупнее! мое первое указание и я вновь смотрю на линию горизонта. Нам нужно было реальное крупное дело, небольшие торговые суда, что порой лакомили нас диковинкой, уже стали приторно сладкими. Слишком просто, доступно, а главное без настоящего азарта. Мы - пираты, а не сборщики подати.  Матросы, словно крысы разбежались  на свои места, легкая суета вновь оживила спящее судно Св. Девы Марии. Какой-то жалкий год назад я был вынужден служить бортовым навигационным, досадная смерть капитана Дэвиса и я единогласно капитан судна "Принцесса Лондона". Жизнь была подобна бущующему морю, что накрыл шторм, неистово терзая ласковые волны. Моя жизнь, словно игла Кощея, в этой морской пучине. Я не жалею ни дня, ни единой секунды своего времени. Я избрал свою судьбу, поднялся с унизителтных колен и в пору теперь самому мне ставить на коление. Пришло мое морское время, мне с ветром по пути, фортуна сладко шепчет мне напутствия на ухо. Даже русалки, морские ведьмы, обходят меня стороной, не решаясь переплыть мне мой путь хоть на фут.
-Боцман! мой тон строг, но достаточно понятен. Я лишь ожидаю, не смея оглядеться. Ко мне в спешке подходит приличных размеров мужчина за сорок, но сохранивший прекрасную физическую форму, на беду недругам напрочь лишенный сердца, к слову, как и мочки левого уха. Что тут скажешь, порой, мы попадаем в приличные переделки, из которых с трудом после уносим свои задницы, а так же искарежанные фригаты. проследи... проговариваю я чуть лениво, кивая на вошкающихся на палубе матросов. Я чуть хлопаю помощника по плечу, спускаясь после по деревянной массивной лестнице на нижнюю палубу, облокачиваясь на перила, складывая руки на груди, продолжая наслаждаться приятным бриза со спокойной морсой глади. Я не был сторонником покоя, пиратского застоя. Без дел мне была не мила пиратская доля. С верхнего обзорного пункта послышались крики и радостные возгласы, а это значит сегодня нам улыбнулся сам морской дьявол, гоня в наши сети славную рыбешку. Я поднимаю взгляд, Лэнг оживленно изложил доклад, а на моем лице не скрылась довольная, предвкушающая улыбка. Лэнг был немногим старше меня, но он мог заметить песчинку в бущующем океане. Небрежно одетый, всегда немного поддатый, на зато всегда держащий трубу на поясе. Старожил моей команды, вместе с боцманом и вовсе незаменимый. Я быстро поднялся на свой пост, вырывая из рук Лэнга подзорную трубу, вглядываясь вдаль по нужным координатам. О, да! Фригат с королевским флагом Тюдоров, зотолая жила , правящая династия Англии. Что ж, это что-то новенькое.
- Идем прямым курсом! Поднять флаг! ухмылка и ликование вновь поразили меня, а с нижней палубы послышались одобрительные крики матросов, что так истосковались по славной бойне. Общипаем перышки самой королеве Анне!! я поднимаю вверх шпагу под оглушительные, ликующие возгласы, мне вторили десятки шпаг и голосов...
-На АБОРДАЖ! Выпускай морских кошечек!!! меня захватывает эйфория славного грабежа, тепло чужой крови давно не грело мой клинок. Парочка пистолетов на поясе, так, больше для солидности, нежели надобности. Как я и подозревал, король отправил женушку в морское путешествие, но ее порт будет немножечко раньше. Команда корабля плюс сопровождение и охрана королевы. На один зубок, чисто разогреться. Борт "Девы Марии" уже скребет борт королевского фригата. Оглушительные звуки паники и колокола ласкают мой слух, хаос - знак хорошо проделанной работы. Несколько тросов с крюками на концах уже перебрасываются на борт фригата, надежно удерживая тот около борта нашего корабля.После перекидывают деревянный подмосток, по котороиу я и захожу на борт королевского судна.
-Считаю свои долгом сообщить! Мы захватили корабль! Вы можете сдаться или отправиться к морскому дьяволу! Выбор за вами! я с приторно счастливой улыбкой выкрикиваю это, доставая из ножен шпагу и оглядывая немалое колличество людей вокруг. На меня тут же мчиться один из охраны судна, но я тут же отражаю удар, ловко перемещаясь на месте, в нескольких местах перерубая мужчину. Что ж, намечается славная драка, хоть кости можно будет размять. Я жестами приказываю пятерым бравым ребятам подойти ко мне во главе с боцманом.
-Пленных не брать! Отправить всех на дно! И приведите мне королеву, это будет мой славный трофей!! Подарок от Английской короны!  злорадный смешок вырвался из моего горла. Я спустил с цепи своих псов, который чертовски изголодались, а значит участь ждала не самая завидная всех, кто встанет им на пути. Я не желал церемониться с правящей верхушкой, я ненавидел ее всей душой, а потому мне не было дела до их нежных чувств. Привести строптивую девицу было плевым делом для морских бывалых волков. Из каюты Болейн послышались крики и выстрелы, я смог лишь усмехнуться. Уже через пару минут из каюты вывели и королеву, лишь боковым зрением я наблюдал за этой животрепещущей картиной.  Как только нога Болейн переступила на борт " Девы Марии", я тут же отпихнул ногой противника, выстрелнув ему промеж глаз и вновь убирая пистолет за пояс.
-Уходим!!! Сорвать тросы!! прокричал я, наблюдая за благоговеянным отступлением. Я подозвал к себе боцмана, что уже упрятал Болейн в трюм, убирая шпагу в ножны.
-Покажем нашей гостье небольшой феервек!! Пустить эту посудину на дно, вместе с этими королевскими крысами! А после... немного порезвитесь, только не увлекайтесь! мой приказ встретили радостных и ехидным смехом, а я лишь отправился на капитанский мост, натягивая капитанскую шляпу с красным пером на глазаи раскидывая полы кожанного пплаща, скрываясь от лишних глаз. Впрочем, Болейн и так будет не до меня. Я посторонне наблюдал, как эту подстилку короля выводят на палубу, как тяжелые орудия выкатываются, чтобы исполнить свой коронный номер. И вот он залп, королевский фригат разлетается в щепки, а каменная хватка боцмана сжалась на нежной шее Анны Болейн. Жаль, я плохо мог разглядеть выражение ее лица, хотя, она славилась своим нравом и вольностью. Что ж, это было уже интересно. Достаточно хрупкая женщина, особенно по сравнению с громадным почти двухметровым, крепким боцманом, что так нещадя сжимал ее в своих руках. Мне было почти ее жаль. Впрочем, лакомный кусочек я был обязан разделить со своей славной сворой верных псов.  Его пальцы запутываются в ее волосах, не ясные мне с верхнего острова слова и он уже толкает ее в толпу жаждущей матросни. Десятки грязных мужских рук захватывают это не знающее грубости женское тело. Что ж, готов признать, она держиться достойно самой королевы, но ничто не может сломать стержень женщины, как унижение и потеря достоинства и чести. О нет, слишком рано вмешиваться, пусть ликуют. Низкосортные пираты, что ни разу не видели столь ухоженного и прекрасного женского тела. Какоц стыд и позор для столь горделивой особы. Я скидываю шляпу, как только чувстсвую, как приносит мне морской ветер ту королевскую дрожь. Этого мне и нужно было, а далее я и не собирался пускать дела.
- Отошли мерзкие псы! Иначе всех отправлю на корм рыбам! И поверьте, не раскаюсь! говорю я, стоя на верхней ступеньке лестницы. Матросы как ошпаренные кинулись в сторону, а я лишь окинул взглядом брюнетку, чуть приподняв бровь, а после удалилмя к себе в каюту. На сегодня мне было достаточно бардака. Я смог прилично поживиться с королевского судна, что сейчас стынет где-то на дне море, в придачу ж еще и приятным трофеем прихватили саму Анну Болейн. Я успеваю передать с помощником приказ для боцмана. Анну должны вновь доставить в трюм, вечером же она должна приведена ко мне. Я скидываю плащ на роскошный награбленный стул из красного дерева, опускаясь на него, снимая повязку, давая глазу отдохнуть. Я прикрываю глаза, сложив руки на груди и вытянув ноги, не замечая сам, как проваливаюсь в легкую дремоту...
Меня будит увесистый стук в дверь и я не смею сомневаться, что это мой боцман. Я вновь завязываю повязку на глаз, вольяжно садясь на стуле, позволяя войти....

Мы идем по ветру, повинуясь лишь зову наших огрубелых сердец. Каждый из нас продал душу морскому дьяволу, предав забвению былую жизнь, оставив позади груз прошлого, забыв все, что было когда-то, предав чужие ожидания и надежды, повинуясь морскому бризу и плеску разбивающихся волн о борта нашего корабля под славным именем святой девы Марии. Я предал прошлую жизнь. Жизнь моя и вовсе разделилась на до и на такое же после. Забыл былые ценности, забыл все, что когда-то любил ради свободы. Неистовой свободы, что рвет легкие. Той свободы, когда за спиной вырастают крылья и ты взлетаешь выше птиц. Когда ты вершитель своей судьбы, когда не знаешь, что будет завтра. Та свобода, которую не купишь за деньги, которая неподвластна годам и неприклонна перед титулами и званиями.  Я хочу кричать о том, как я свободен. Нет во мне страха, нет мне преград, я - морской дикий волк, что бороздит моря и океаны, тот, чьи легкие пропитались солоноватым привкусом морского прибоя и дуновениями порывистого ветра, что раздувает наши паруса. Я могу вздохнуть полной грудью, моя стихия под моими ногами, я болен морем и нет мне без него существования.  Я убиваю, я граблю и топлю помпезность людскую в морских пучинах. Мягкие и столь хрупкие нити судеб чужих переплетаются в моих пальцах, их трепет и признание моей силы.... а силен я лишь потому, что по-настоящему свободен...
Нет пути назад и адреналин уже прыснул мне в кровь. Моя бравая команда ждет, когда же придет их час сорваться с цепи. Словно голодные, бешенные морские псы они беспощадно готовы следовать приказам своего капитана. За мной столько жизней, которые себя не жалеют лишь ради одной моей благосклонности. Не позволю себе предать ни одного из них, за каждого выпущу кишки недругам и скормлю голодным морским чайкам, что часто будят меня по утрам. Пожалуй, нас всех гложет нетерпение. Нам улыбнулась крупная удача, смерть не пощадит обитателей этого королевского фригата. Мое лицо озаряет самодовольная ухмылка краем губ, я крепко держусь за трос, поставив одну ногу на борт, а другую устроив на подножке. Сегодня удача нам сопутствует, морской дьявол Джонс на нашей стороне, взяв нас в верные союзники. Простите, коронованные пташки, но это означало, что вам выписан смертный приговор. Глупо ожидать и надеятся. Я - Бартоломью Робертс, и я честно пронесешь свое имя по страницам пиратской истории. Мир падет к моим ногам, лишь стоит почувствовать и принять свою непобедимость. Но я знаю цену успеха, мой каждый шаг взвешен и измерен. Но риск... риск он та сладок. Дева Мария поровнялась с бортом королевского фригата, ему просто не хватило узлов, чтобы оторваться от моего судна. Мощь сладким медом растеклась по всему моему телу, преимущества усладили мое самолюбие, добавив немалых сил и уверенности.
Я не жалею глотки, кричу, что есть сил мой приказ о взятии фригата на абордаж. Ликующие крики оглушили меня с обеих сторон, пираты под моим командыванием ринулись на захват судна, мой слух стали ласкать лязганья шпаг и стоны повержаных. Мои псы сошли с цепи, я дал имполную волю в их действиях, отменяя право на взятие пленных. Мне не нужен лишний груз, я не терпел дебошей на борту своего судна, а несогланые, они же пленные, сулили многим ненужным мне шумом. За нарушение дисциплины на корабле они все равно будут преданы казни, так к чему мне давать им ложные надежды на жизнь, о нет, я не так жесток, ппускай и в сердце моем холод. Мистер Лэнг и боцман стояли по обе стороны от меня, как приближенные, прикрывая мою спину от различных сюрпризов. На фригате оказалось не мало охраны, что то и дело доставляли мне дополнительные хлопоты, откладывая тем не менее неизбежное - абсолютный захват королевской посудины. Многий персонал запирали в трюме, блокируя выход, награждая их динамитом, что так любезно предоставлял один из моих людей.
-очистить эту посудину до последней монеты! командую я, взбираясь на верхнюю палубу. На меня тут же налетает крупный п массе парень, но я резко ухожу в право, встречая его шпагой, прокалывая его сердце, а после ногой сшибая его с конца оружия, наблюдая, как его тело скатывается по лестнице вниз. Мои пираты выносили тоннами драгоценности и любые вещи, что имели хоть малейшую ценность. Но главный мой трофей уже был любезно доставлен на борт  "Девы Марии" - английская королева. Я быстро командую отход, тут же перерубая шпагой тросы морских кошек, что удерживали борт королевского фригата. Среди выживших паника лишь усиливалась, кто был умнее сразу же прыгал за борт. Я лишь велю устроить показательные выступления для нашей дорогой, во всех смыслах, пленницы. Прозвучал первый залп, буквально следом второй. Кши чуть заложило, но я уже не замечал этого. Запах пороха и жженой древесины сразу же ударил в ноздри. Это был запах моей безоговорочной победы...
О, как я скучал по этому. По этому разбою и славной награде, что согревает мое самолюбие. Еще один удачный расчет, вновь успех и плюс один к моему послужному пиратскому списку. Я вновь поднимаюсь на капитанский мост, опираясь на борток, наблюдая фееричное шоу. Я смотрел, как медленно падает оборона  Анны Болейн. Как ее глаза наполняются страхом взамен былому самолюбованию.  Это стоило многого и я не спешил прекращать сие действие. Где-то внутри меня, в груди что-то сжималось, призывая меня к еще незагубленной человечности. Эти похотливые, грязные ручонки на этом холенном, выбеленном теле, то унижение, что клокочет в ее груди... я был готов все это прекратит, но это слишком великодушно к такой суке, как Болейн. С ее появление Генрих усилил гнет, я не верил в такие совпадения... все больше политических ошибок и гонений. Все на этих хрупких плечах. Я видел с высоты своего положения, как угасает ее взгляд и как ее силы утекают в море бедствий и пучину искреннего отчаяния. Оживленное жжужание гула десятка голос начинали действовать мне на нервы. Я не терпел подобного хаоса, да и цель моя было близка. Я хотел сломать выдержку Болейн, подломать ее нежные крылошки и спустить с небес на землю. Дать понять ей свою ничтожность и мелочность перед теми, кто плевал на титулы и звания. Кто жил лишь своей свободой и полной независимостью. Я прекращаю весь этот балаган, впиваясь взглядом в брюнетку, не отводя взгляда, даже когда взгляды наши и вовсе встречаются. Я после удаляюсь к себе. Даю себе шанс расслабиться и вдоволь насладиться своим триумфом. Фортуна сегодня мне явно благоволила. Меня морила легкая усталость. Мне необходимо было уединение в своей кают, что я и получил. Я сбрасываю повязку, чутьщуря глаз, что привык к темноте, благо приятный, ласкающий свет свечей быстро дарил умиротворенность. Я долгое время проводил именно здесь. Порой, команда не видела меня целыми сутками, а брозды правления перекачевывали от боцмана к мистеру Лэнгу. Я ллюбил свое уединение, те моменты, когда оставался один на один с самим собой. Но даже в своем монологе я не мог ответить себе на вопрос : зачем именно мне Анна Болейн?... дело ли в собственном желании или же приличной сумме выкупа?!...
Когда ее завели ко мне в каюте, тут же захлопывая за ней дверь, я уже был готов принять ее. Повязка на глазу, на груди серебрянная цепь с крестом и черепом. Черная рубаха, небрежно распахнутая на груди,  кожаный жилет с металлическими пуговицами, пояс, высокие сапоги - все это часть моего состояния, вполне привычное мне. Я был готов морально. К словесной перепалке и игре слов.  Стоило ей появиться, и я стал разглядывать ее, неподнимаясь со своего приличного размера кресла. Несмотря на потрепанные волос и рванное платье, от меня не скрылась ее ухоженность. Резкие, не всегда правильные, черты лица были подаы в прекрастной "обертке". Определенно, посмотреть тут было на что. Тугой корсет демонстрировал приятную округлость груди, подчеркивая так же и неплохую фигуру самой Болейн. Ты довольно нагло оглядывл неспешно Анну, лишь после ее попыток напустить на себя былое велчие, я усмехнулся, вставая с кресла.
-Вы так яро стремились со мной побеседовать, так что ж, Вам такая возможность представилась! Паршивенько выглядите для столь долгожданноц Вами встечи! - проговариваю я, делая пару шагов ей на встречу. Я вновь наспех оглядываю ее, а после все ж задерживаю взгляд на ее лице. Я медленно начинаю обходить ее со спины, вставая уже ближе к ней, встречаясь снова лицом к лицу, уже яснея замечая и отмечая черты ее лица. Что ж, Анна! Вы можете забыть о Ваших титулах и присвоениях. Отныне я Ваш отец, король и сам Господь Бог! Добро пожаловать на борт "Девы Марии"!  мои губы вновь складываются в легкую фирменную ухмылку, а я лишь отступаю от брюнетки, не отвлекая от нее своего взгляда. Так кто же Вы? Анна Болей или подстилка короля? - спрашиваю я, заглядывая девушке в глаза, чуть склонив в сторону голову...

Злорадные будни и знойные вечера. Часть моего существования, то, что дарит мне понимание того, что жизнь моя мне абсолютно подвластна. Хочу верить, что все не за зря, хоч верить, что я избрал верный путь, что все проклятия, что сыпяться на нас от знати вернуться вместе с эффектом бумеранга. Да, я погубил не мало душ, это, порой, не дает мне спать по ночам, я признаю это. Жестокость - не всегда оправдаана, но страх - единственное чувство, что подчиняет. Нас боятся, а значит уважают, ставят себе в равные, дело остается лишь за малым, но все же сложные - поддержание авторитета. Я каждый день борюсь за себя самого, надеясь, что не потеряю лицо, что останусь невозмутим, что морские просторы дадут мне сил и привнесут в мою жизнь все больше необходимых мне приключений. Хочу жить и понимать, что боятся мне нечего, что я хожу под Богом и служу ему одному. О, это прекрасное чувство, когда тебе нет равных и ты полностью свободен от предрассудков и ненужной шелухи в своей голове, когда не думаешь, что утром тебя не будет в живым, когда сон твой спокоен, так как не ждешь, что тебя придушат подушкой, перекрывая весь кислород. Эта гнилая знать, каждый словно мерзкое насекомое, каждый хочет сожрать себя, ненужные игрища и полное отрицание авторитетов. Я пресекал любые попытки нарушения установленного мной порядка - полное подчинение и беспрекословная преданность. Преданность не только сердцем, но и душой. За меня готовы отдать жизнь, но готовы ли отдать жизнь за ту же Болейн?! Или еще приплатят, что ее жизнь забрали, да поскорее?!
Я не понимал, как можно так жить. И пусть я буду в их глазах безжалостным убийцей, но они сами погубили во мне сердечность. Я презираю их, эту власть, эту подлую корону, что плюет на всех, кроме собственных удовольствий. Генриху нет дела до народа, который отдает ему последнее, что не разгибая спины , не щадя себя приносит дары своему королю, что усмехается над ним, издевается, забывшись между ног очередной шлюшки. Эта Болейн... что ж  ее можно поздравить, она задержалась надолго, но будет ли толк от нее?! От того, что она при власти. В чем ее талант?! Она прекрасно раздвигает длинные ножки или же умеет помимо всего прочьего думать своей темнокурой головушкой?! Ее личность не так уж мне и приятна, но я не могу отрицать горящего во мне интереса. Женщина, что смогла вот уже около года быть при власти. Мне жаль несчатсную Катерину Арагонскую, что осталась преданной и оболганной ради нового увлечения короля. Интересно, сладко ли спиться новой жене короля, что незаконно заключила с ним эти греховные узы?! Впрочем, мне плевать, на это так точно. Я не могу наплевать лишь на то, что напрямую касается меня. О большем мне думать не приходится. Я отказался от прежней жизни, променял мирские радости и горести на шум прибоя и морской бриз под ласковую колыбельную чаек над моей головой. Я отказался от всего мира, отстранился, бросил все, что было прежде, но сейчас, сегодня я по-настоящему счатслив. Взять от жизни все и забыть о дани, о той цене, что я мог бы после заплатить, но там, в своем прошлом, когда мои родители падали с ног от усталости, от гнета короны. Ненавижу... лишь за одно это ненавижу. Как я могу любить, ну ответьте мне как?! Как просто забыть, сделать вид, что я не видел слез усталости, не видел высохших лиц и болезненной бледности, не видел болезни от тяжелого труда, не видел смерти... что не чувствовал ту боль, жуткую боль потер и изгнаний... Я не просто фанатик, которому промыли мозги, о, нет. Я тот, кто разочаровался в этой жизни и добровольно ушел в морские просторы, чтобы просто забыться. Я озлоблен, кровь, в которой у меня руки, ожесточила меня. Я убивал, я губил, истезал, но боль моя не затихала, она становилась все сильнее. Я обязан быть сильным, вести за собой, а после отсиживаться в своей каюте, отстранившись от всех, прося забыть меня, оставить в покое. Порядок, правосудие, справедливость - вот основное кредо моей команды, моего судна. Руки сами тянуться к этому жуткому пойлу, коим упиваются мои мотросы и команда в целом, но я дал себе слово, запретил себе превращаться в ничтожество. Я запретил шумные празднества, порой, выпуская на охоту своих морских псов, дабы дать им сбросить пар на попавшихся на пути судах. Скопище мужиков, которые истерзаны бедностью и что дорвались до роскоши, им сносит голову от вседозволенности, а потому я обязан был знать границы допустимого. Жестокость приравнивалась к правосудию в моем лице. Я карал -  я же и поощрял. Не позволял себе слабостей, держа марку, пиратскую породу. Хочу жить по своему кодексу чести, а руки сами тянуться к шпаге. Боль в душе моей сильнее засидала, словно заноза, что не так просто вытащить. Жестокость приглушала боль, триумф дарил эйфорию, но проходила ночь, сутки, и становилось лишь хуже. Каждый пират обязан иметь историю, которая толкнула его на добровольное изгнание. У меня такая имелась. В пиратстве я нашел отдушину, нашел свободу и волеизъявление. Я сам выбрал для себя этот путь, я молюсь ночами, чтоб мне не свернуть с него, чтобы после моей гибели обо мне не слогали легенды, как о жалкой трюмной крысе...
Я знал, что породил в ее душе дикую ненависть. Я обожал наблюдать за людьми, кого съедают столь сильные чувства. Лишь тогда они были настоящими, фасад их сгорал под температурой жутких высот. Я знал, что подорвал ее самообладание , а значит, я увижу то, как Анна Болейн импровизирует, пытается казаться, но не является таковой на самом деле. О да, это стоило дорогого, и я уже готов к этому шоу. Я уже готов к шквалу обвинений, нападок и оскорблений. Ох, сколько же я по жизни наслушался, что вряд ли словечки избалованной девки затронут мою "нежную и ранимую" душу. Напыщенность уже при первом появлении, поведение девчонки, что в своей жизни ни знала и грамма трудности, проблем, что ни разу не чувствовала разочарования, кому не приходилось сожалеть и желать возвращения упущенного. Нам будет трудно, но ей повезло, я тот, кто готов ответить на ее словестный вызов. Мои слова попадают четко в цель и это заставляет меня легко ухмыляться над ее ответами. Я слежу за каждым ее действием, ловя каждый ее взгляд мне подаренный.
-Оу... я чуть хмурю брови, склоняя голову немного в бок, а после, все ж ухмыляясь Моя драгоценейшая гостья, Вы раните меня прямо в душу, красота моя, Вы столь дурного обо мне мнения?! Помниться, я прекратил Ваше унижение, как только оно попало в поле моего зрения, или я ошибаюсь? я говорю спокойно, удобнее устраиваясь в кресле, кладя руку на ручку этого самого кресла, не стесняясь в жестикуляции. Я тщательно изучаю ее. Мне интересно, что же за тесто, из которого она слеплена. Не могу отрицать ее красоты, что не сразу бросается в глаза, но сразу влечет. Я точно бы не прошел мимо такой драгоценности. Красивых девушек не мало, но они пусты, нет в них "начинки". Но Болейн... о нет, она совсем иная. Не знаю, врожденная или же приобретенная ее стать и та сила, с которой она держиться, но глаза ее обманывать не умеют. Нет в ней достаточно жестокости и холодносердечности. Я приподнимаю бровь, даже не против, чтоб она старалась поддеть меня, но это не так просто, уверен, с ней тоже самое. О, как мы похожи, многие мои догадки рушились по мере нашего общения.
-Вы так думаете?! Вы правда так думаете, Анна? Я могу прямо сейчас приказать казнить Вас, не так ли? Значит Ваша жизнь в моих руках. Я могу так же прямо сейчас отдать Вас своей команде, а точнее матросам, низшему классу, что ох как изголодались, тогда же Вы лишитесь чести. Опять это в моей власти... я рассуждаю совершенно спокойно, отведя взгляд, немного хмуря брови в процессе рассуждения, но вновь поднимая взгляд на Болейн. Я могу прямо сейчас взять Вас силой, тогда Вы лишитесь еще и гордости. Вопрос в ином, Анна. Я сам и только я ненамерен ни на одну из предоставленных Вам вещей. Ответить Вам почему? я вживаю, чуть наклонившись к ней Моя честь и достоинство для меня не пустой звук. И я ценю Вас, как женщину. говорю я совершенно откровенно. Что ж, можно сказать, что ей очень даже повезло попасть именно ко мне. В жизни я не осквернил ни одной женщины, и не собираюсь чернить свою совесть столь призренным поступком. И в жизни бы я не допустил продолжения той жуткой сцены на палубе, пускай она будет и трижды шлюхой, она оставалась женщиной.
При ее словах я рассмеялся. Улыбка, довольно широкая, озарила мое лицо и я не смог сдержать эмоций. Я встаю со своего кресла, плавно и крайне медленно обходя девушку стороной, вставая за спиной, склоняясь к ее ушку, ощущая от ее кожи еще оставшийся тонкий аромат парфюма, легко улыбаюсь.
-Милая, Вы так еще и не поняли? Вы отныне принадлежите мне. Сейчас забудьте о том, кто Вы. я встаю ровно перед ней, касаясь своими пальцами ее лица, аккуратно удерживая подбородок Я не собираюсь Вами торговаться, Анна. Я слишком щепетилен к тому, что попало мне в руки я спускаюсь взглядом к ее пухлым губам, хитро ухмыляясь, а после и вовсе отпускаю ее миниатюрное личико, отходя на несколько небольших шагов. Ох, Вы конечно считаете меня убийцей, безжалостным зверем и далее по Вашему красноречивому списку... а что если взять Вас, Анна? Кто Вы? я чуть приподнимаю бровь, пристально смотря ей в глаза. Кто Вы были, Болейн? Вы - дочь, которую подложили под Генриха. Обидно, видимо, что такая сволочь и ничтожество, как я, ценю Вас больше, нежели Ваш отец... Совратить мужчину, который так охоч до женского тела не сложно, но Вы Анна, Вы хуже убийцы. Вы обрекли свою предшественницу - Екатерину Арагонскую, помните таковую?, на вечный позор от грязный лжи, лишили ее чести, гордости и обрекли на вечные муки. Это хуже смерти, моя прелестница. О, как Вы жестоки, я восхищаюсь Вашим бессердечием. Вам ли говорить мне о жестокости, моя дорогая? Но помните, Анна... я вновь обхожу ее кругом, касаясь ее плеча, убирая спутанные локоны, что вырвались из некогда аккуратной прически, оставляю свои руки на ее плечах, снова шепча на ухо, понижая тон своего голоса Вы желанны лишь до тех пор, пока в постели Генриха не появится другая.... я даю Вам пару лет лишь благодаря Вашим талантам... я заканчиваю свою речь, понимая, что попал в самую точку. Вновь отхожу от нее, вставая лицом к лицу, сокращая расстояние Виделите ли, достопочтейнейшая, пиратам плевать на титулы, их не трогают звания и чины, но они намного больше Вашего люда ценят такую вещь, как честь...

Среди теней забытых улиц, среди пыли, что летит из- под копыт убегающих в даль лошадей, я затеряю свое прошлое, ппрощаюсь с мирской суетой, уходя к бесконечности горизонта, следуя за путеводно звездой, что всегда укажет путь.  Знаю, что смогу, знаю, что пройду, знаю, что не обращу внимание на чужие взгляды, обращу в прах злые языки, забыв об их существовании. Более никто мне не укажет мне мой путь, не прикажет, куда мне стоит идти. Я оставил былой мир, что утопил меня в горестях и страданиях, одаривая новыми потерями. Устал я жить в этом хлеву, где меня окружали лишь грязные свиньи, что прикрывались фасадам росписных одежд, поблескивая бирюльками. Как я устал отнапыщенной помпезности. ВВсю жизнь был простым, не идеалом, без мнимого чувства и напускного счастья на лице. Дорогой король, а после и его чудесный наследник. Я самолично перерезал бы глотку Генриху, раз уж не успел сделать это его предшественнику. Он умирал бы у меня мучительно, захоебываясь в собственной крови, а я лишь наблюдал бы, как вместе с его жизнью уходит и моя боль, та моя ярость, чтосжигает меня, то мое отчаяние, что унесло по ветру надежду, но не веру. Не веру в самого себя, в то, кто есть я и кем я стал. Я - свободныйчеловек, и пусть в душе моей зияющая дыра одиночества,  по существу я не одинок, со мной верные мне люди, что готовы предать самого себя, но только не меня. Ни это ли настоящая власть?! Когда за тебя готовы продать души повинуясь лишь твоему взгляду?! И мне плевать на мое мнимое изгнание, я заступил за черту закона совершенно добровольно,  я не собираюсь жить по законам, написанным лишь для того, чтобы раз за разом стричь меня будто безмозглую овцу. И я с лихвой компенсирую свои потери хотя бы материально у этой короны. Моя команда и так неплохо подпортила королю жизнь, а так же и торговые отношения, подорвав авторитет и доверие торговых союзников Англии. Как я люблю пить эту ядовитую кровушку Генриха, заставляя его шевелить его же пропитыми и прогуленными мозгами, чтобы исправить то, что он исправить не в силах. Убить он меня не в состоянии, слишком уж занят переползанием от одной девки к другой. Вот уж гордость Англии, оспорить, право, сложно. Меня пробирает на смех, стоит лишь задуматься о том, что торговые отношения Англии висят на волоске. Что ж, корона с полна заплатит мне...
Я перебираю между пальцев бортовой карандаш, пропуская его между каждым пальцем, проворачивая тем самым, чтобы переложить на следующий. Стараюсь хоть на чем-то сосредоточить свое внимание хоть на чем-то, но все лишь секундная заинтересованность. Чтож, теперь в моих руках было не только приличная наличность, но и супруга короля, которая успела прославиться даже больше, чем ее прогуленный муженек, которого у меня язык не поворачивается назвать королем. Осталось лишь решить, для чего мне это олицетворение неудачи на борту, мы заключили целый ураган в свои сети и лишь вопрос времени, когда именно неудача постигнет нас. Я не мог игнорировать суеверия, что написаны на чужой крови, с другой стороны я никогда не воспринимал их буквально, читая всегда между строк, открывая куда более широкий смысл высказывания.   Эта девица была обязана быть мне полезной, хотя бы послужить славным развлечением. Через несколько дней должен быть оповещен тот, к кому доставляли королеву, о том, что корабль с королевой так и не прибыл, еще несколько суток на поиски и лишь только после пойдут слухи о затоплении корабля и возможной смерти Анны Болейн, что находилась на борту, и лишь немногие выжившие, кто будет найдет, расскажут ту малую долю правды, что знают сами. Минимум неделя до того, чтобы начать переговоры по возвращению королевы, если , конечно, Генрих не нашел себе новую развлекалочку и напрочь ни забыл о Болейн, что при таком расскладе вряд ли была б нужна ему живой. Этому я и вовсе не удивлюсь, ибо раскидываться людьми и играть на их чувствах, играть их жизнями это так в стиле и духе короны...
О, да, согласен с этой чертовой и привлекательной брюнеткой. Я далеко не ангел, о да, я жесток, но лишь потому, что мне нужно выживать. Никто не купал меня в роскоши, не баловал ложными удовольствиями. Я привык все зарбатывать сам, а не ждать, когда по щлчку моих пальцем ко мне оно придет само. Я лишь слегка ухмыляюсь уголком губ, на время своего смешка опуская глаза, но после вновь подниая те на Болейн.
-оуу, зачем Вы так нервны, моя королева... с долей не скрываемой иронии произношу я на ее старательную и гневную тирадк, особенно успешно поиздевавшись интонацией над обращением Вы пречите сами себе. Я твердил Вам о чести, а не о душах, моя прелестница. Их жизни на моей совести, но лишь отчасти, хотите увидеть настоящего виновника взгляните в зеркало, Анна, они умерли не столько за Вас, сколько из-за Вас. И надеюсь, Вы настолько умная женщина, что избавите меня от объяснений. Отняты их жизни, но честь ни одной из них не запятнана. она попадалась снова и снова, игра нашего диалога, нашей чарующей беседы, усыпанной обвинениями, была чертовски привлекатльна и забавна.  К чему ж умной женщине прикидываться дурочкой?! Может ей была по вкусу жта роль, но только не мне, я любил  интелект, твердый и острый ум моего соперника в этой оживленной дисскусии. Я поднимаюсь, медленно обхаживая ее кругом, нестесняясь своего взгляда, что со столь жгучим интересом рассматривал брюнетку. Не каждый день я имею удовольствие уединения с Английской королевой. Я как бы невзначай касаясь рукой ее юбки, чуть подбираяя ее за собой, отчего ткань шлейфом протянула на один шаг за мной, а после, качнувшись, вернулась в исходное положение...
На моих губах вновь едва заметная самодовольная улыбка, я снова обхожу ее, вставая за спину, ощущая ее напряжение, легкий ток страха, что прошелся по ее коже. Я слегка касаюсь ее плеча, убирая с того растрепанные волосы, открывая для себя не только линию плеч, но и шеи. Я словно кожй чувствую ее раздражение от моих слов. Правда всегда бъет больнее и мучает, терзает хуже любой пытки. За годы своего рабства я понял это слишком ясно, прочувствовал эту соль на ране на собственной шкуре. Мои пальцы "прошлись" по линии ее плеча, спускаясь к локтю. Я тут же отнимаю свою руку от нее, вновь наклоняясь к ее ушку, на пути к которому мне больше не мешали темные локоны Болейн. Мои руки снова ложаться ей на плечи, стои ей закончить ее речь, я не смел ее перебивать, давая осуществить ей право высказаться, и, прова, это крайне интересно. Вновь эти предрассудки - пиратство из-за несчастной или же потерянной_утерянной любви. Бог миловал мое сердце, оно было отдано морю, что так любвиобильно и что всегда ответит мне взаимностью. Мои руки чуть сильнее сжимаются на ее плечах, так, что я ясно мог чувствовать под пальцами изящные ключицы Болейн. Я провожу большим пальцем по ее шеи, не отвлекая своего лица от ее уха, чуть ухмыляясь.
-У Вас прекрасная шея, Анна, увы, слишком хрупкая для такой головы, что полна чудовищных предрассудков. я вновь легко усмехаюсь над ней, ослабляя хватку, давая брюнетке немного расслабиться. Я отхожу на шаг, а, после, обхожу ее, вставая перед ней, вновь внимательно рассматривая черты ее лица, неспеша поднимаясь к глазам. Вам так жаль своих слуг, верно?! Вы чертовски заботлива, Анна, даже странно... начинаю я, стараясь сохранить самообладание, хоть и такт биения моего сердца участился. Мне противен этот разговор, ничтожна та тема, что мы невольно задели, что била в самую душу, в самую трепещащую, кровоточащую рану в груди. Как весело, когда о любви рассуждает та, что не знает о чем говорит. Но нет, Анна, Ваш прекрасный Генрих - мерзкое животное, которое горит в обственном увлечении, упиваясь новыми сношениями! Если такова любовь, то я рад, что никогда не любил! Вы хотите знать, почему я выбрал для себя стать пиратом нежели присмыкаться, словно дворовая шавка перед этими свиньями? Почему выбрал свободу в обмен на вечную тюрьму под взором Тюдоров? я из последних сил сдерживал дыхание, удерживая его ровным, пускай и спокойствию был положен конец... О, нет, моя драгоценная, не неудачная любовь заставила меня вырвать сердце из груди! А груз потерь и невыносимых страданий! Тюдоры, вы, такие, как вы, обрекли мою семью на жуткую смерть! В то время, как вы набивали брюхо доверху, в то время, как вы пировали, веселилист, отдавших друг другу в чужих постелях, я смотрел, как мои родные погибали в адовых муках по милости Вашего короля, Анна, и погибал вместе с ними!!! я смотрел ей в глаза, не зная, осталась ли неподдельная человечность, и не мог найти ответа. Боль вновь вырвалась внаружу, сдавливая меня словно в тисках. Боцман! кричу я, смотря на дверь, сквозь Болейн. Не позволю копаться во мне, не позволю теребить ту боль и те раны, что только начали покрываться пеленой забвения. Увести ее! командую я вошедшему мужчине, а сам отхожу к небольшому окну, поворачиваясь спиной и опираясь на импровизированный подоконник. Ей место в трюме, и нигде более. Как только дверь захлопывается, я достаю из ножен на поясе кинжал, с рыком вонзая тот в стол, тяжело дыша и падая без сил в кресло, волна ярости и невыносимой боли прошлого вновь накрыла меня с головой...
Я не знаю, сколько прошло времени, но думаю достаточно. Я почти не мог уснуть ночью. Болейн и наш разговор и то, к чему он привел, не выходили у меня из головы. Они словно шершни жалили мой разум, не давая уснуть. Я мог бы заморить чертовку голодом, но даже для меня это было слишком. Я вновь закрылся от своей команды, отдав на сутки борозды правления боцману. Я велел приносить Болейн пищу поприличнее, независимо от ее желания. Умереть голодной смертью в трюме, словно крысе или же существовать более менее достойно - выбор оставался лишь за ней одной. Я смог уснуть лишь под утро, потеряв счет времени. Мне казалось, что я проснулся ближе к полудню. Я сполоснул лицо прохладной водой, что уже с утра в кувшине стояла предо мной. Хороший сон смог прилично расставить все на свои места и вернуть меня к жизни, а прохладная вода дала необходимую трезвость уму и былую невозмутимость. Я заправляю рубаху в штаны, надевая сверху кожанный жилет, застегивая металлические небольшие пряжки, вновь одеваю пояс, застегивая ремень с ножнами...
-Боцман! вновь зову я своего приближенного, лукаво ухмыляясь. Буквально через пару минут меня посещает мой приближенный. Вели накрывать ужин. И приведи ко мне Болейн, и мне плевать на ее желания. И скажи ей, чтобы привела себя в порядок. И найди на корабле платье достойное нашей гостьи...

Зачем она мне? Снова все одно и тоже. Снова этот навязчивый вопрос, на который я не нахожу ответа. Какая то слепая мания, глупость, но совершенно дикая, какая-то редкая охота, чувствую себя избалованным мальчишкой, которому подарили долгожданную игрушку, за которую он готов убить любого, кто приблизиться к ней. Хочу просто выкинуть всю эту дурь из головы, чтобы морозный утренний бриз просто напросто выдул все эти ненужные глупости, унося далеко за линии синеющего горизонта. Почему я хочу ее возвращения?! Даже не хочу копаться в себе, что ни дай бог не нарваться на выводы, что повергнут меня в глубокую и разрушительную ярость. Еще вчера я был уверен, что сгною Анну Болейн в прозябшем трюме корабля. Был уверен, что буду наслаждаться тем, как она храбриться, а на самом деле чахнет... эти слова, что никогда не забыть, и те чувства, что казалось уже давно ушли на дно мрачного прошлого. Всего один момент, одно жалкое мгновение и вихрь боли и страданий вновь унес меня, закружил в своем смертельном танго. Хочу забыть, прошу забвения, чтобы никогда не помнить о том, что когда=то со мной было. Просто прошу, чтобы я смог начать жить заново. Чтобы не нес бремя роковой боли, своего бессилия, своего малолетства. Я был совсем юнцом, когда начал терять все, начал терять запредельно много. И как мне после всех потерь и испытаний, незаслуженных, обрекающих, мне кланяться в ноги этим палачам, что никогда не смогут насытиться потоками крови, что проливают. На их фоне я лишь жалкое подобие святого епископа. Да, теперь я знаю, что нет невиновных, каждый по своему заслуживает смерти, стоит лишь глубже копнуть, добраться до сокровенного, что так тщательно скрывается, но разве готов кто-либо из живущих и человечных пожелать подобное своим любимым и близким?! Разве мог я желать смерти свои родителям, что продавали последнее, отдавали, молили, позорно и унизительно, чтобы моя жалкая душенка могла жить, ведь я был центром их существования. Восхитительная жертвенность, которую мне никогда, увы, не постичь. Смогу ли я, вот так вот, отдать все за жизнь другого?! Порой, мне кажется, что могу, иногда же, мне кажется, что это нечто запредельное...
И вот она, царственная, холенная, чертовски сексуальная... Думал, что она зачинщик, а она такая же простая жертва, коей некуда было более деваться.  К чему лукавить, все напускное, ни грамма истинны, ни грамма настоящего. Фальшь, игра, сплошное притворство. Тошнит, противно, глаза закрываю, лишь бы не видеть, не думать о ней, но почему снова ее образ, ее слова и дикое желание убить ее. Жестоко, унизительно, вытягивая из нее по одной нити жизни.  Мне нужно было ее увидеть - эта мысль не давала мне покоя, черт, знает почему. Она знала, как играть на моем мужском эго, как задеть и заставить ликовать все мое мужское естество. Я знал, с кем затеял эту партию. Я прекрасно знаю, кто она, я знал, что ждет меня, и было глупо играть из себя сухого, черствого и крайне равнодушного. Я был мужчиной, мужчиной, что не остался в стороне и не смог остаться безмолвным и бесчувственным...
После столь бурного пиршества на борту ныне затопленного королевского фригата, нам было необходимо залечь на дно, подождать, пока шумиха утихнет, а запах пороховых залпов развеет морской ветер. Чтоб ни одна чайка не смогла поведать о том, что произошло лишь сутки назад. Я не видел времени, не знал ему цену и не вел счета. Я был счастлив, что я избавил себя от утомительной спешки. Жить в диком соитии с природой... это было поистине восхитительно. Я отдал распоряжение привести ко мне эту чертовку, а сам же вышел на палубу, поднимая глаза вверх, наблюдая прекрасное явление золотых звезд, что так небрежно разбросаны на холсте темно - синего ночного неба. Небо вселяло мне надежду на то, что я смогу успокоить свои эмоции, смогу вновь набросить на себя пелену равнодушия, забыться, что так давно жду. Жду и надеюсь, что мне еще осталось... Темп моего пульса замедлился, я смог вздохнуть полной грудью и теперь точно знал, что был готов к очередной перепалке с этой несносной Болейн, которая буквально внушала мне новые встречи со своей персоной.
Я скрылся от знойного ветра за дверьми своей каюты, что была заполнена суетой от парочки прислуг, что хлопотали над столом для ужина. Видимо моя просьба в самом деле произвела небывалое впечатление, ведь по своему обыкновению я отказывался от ужина, предпочитая плотный обед, проводя вечера в уединении, не подпуская к себе никого вовсе.  Я не желал чиниться перед этой девицей. Нет мне нужды в ненужных ярких нарядах, мой статус и положение было ясно без ненужных безделушек и лоска дорогих тканей. Я стал усиленно продумывать причину, по которой пригласил ее любезно ко мне. Не знаю, кому это было нужнее, мне ли или же и вовсе ей. Какое глупое притворство... Искать оправданий своему пожеланию. Порой, я сам уставал от своего воспитания и манер, что впитал с молоком матери. Почему я вообще церемонюсь с ней, к чему моя терпимость, к чему снисхождение.
Я не имел представление который час, но за окном уже сгустились сумерки. Я даже сейчас мог едва уловить то, как волны неистово бьют о борта Девы Марии. Я точно знал, что это беспокойство не предвещало ничего радужного, я лишь надеялся, что различные морские сюрпризы обойдут нас стороной хотя бы этой ночью. Я слишком много сил тратил на эту Болейн, чтобы быть с ней учтивым и разговаривать с ней на равных, пускай и откровенно отвечая на ее вопросы, без тени утайки. Но разве может быть истинна ядом? Только лишь для того, кто не умеет ее слушать. Я стоял спиной к двери и только лишь тогда, когда в дверь настойчиво постучались, я не спеша обернулся, наблюдая, как ко мне заводят мою полуночную гостью. Я медленно прошелся по ней оценивающим взглядом, чуть лукаво улыбаясь. Она последовала моему совету о том, чтобы привести себя в порядок. Волосы более не выглядели обителью птицей, ныне они напоминали подобие прически. Платье подходило ей идеально, более никакой рванины, не было и покраснений на красивых ключицах и линии плеч. Вновь моя ухмылка, и я лишь молча указываю ей рукой на стол, за место рядом с моим, что было во главе стола. Слишком рано для слов, а потому я молчу, лишь провожая ее взглядом до ее места, чуть щелкая пальцами и указывая на Болейн, когда та садилась, чтобы ей помогли. Приличия для меня не пустой звук. Я удобнее расположился на довольно масштабном стуле с бархатной бардовой обивкой. Я положил локоть на ручку стула, чуть потирая подбородок, с легким прищуром наблюдая за Анной, что вновь держала марку, даже не пытаясь поддаться дикому желанию, я, впрочем, имел ввиду голод... Бледность ее лица выдавала ее голодовку, что теряла для меня всякий смысл, была лишена логики и вовсе. Я не покупаюсь на подобные бабские фокусы, так что это явно наживка не для меня. Я склоняю голову в бок, откидываясь на спинку стула, не сводя своих глаз с Анны, что не произносила более ни слова. Каждый взгляд и каждая тонкая линия игры, что она вела, - были бесподобны. Как заставить себя удержать свое терпение, что стремилось вскачь. Мне было мало этого гнилого и лживого фасада, не он был мне интересен. Скольких я видел, что выдавали себя за тех, кем никогда не были. Пусто, наружность умершей морской раковины, что пуста изнутри, пускай и привлекательна снаружи. О нет, тут было все иначе. Не было в ней пустоты, сплошная наполненность. Легкая доля иронии и тень насмешки, а в глазах стоят слезы. Легкий страх и нет там места покою. Кто же она, моя заключенная гостья?! Есть ли в ней тот трепет и нежный огонь, что неосторожно дал отблеск, что был замечен и зафиксирован в сознании... 
-Анна, не стоит передо мной чиниться, моя драгоценная! Вы, верно, голодны?? я чуть вскидываю брови, вновь упуская тень ухмылки на свои губы. Оставьте свою помпезность и зазнобство далеко позади, за бортом моего судна, что так любезно Вас приняло. я снова улыбаюсь, отпивая немного вина из своего бокала, чисто символически, для поддержания атмосферы, что таилась здесь. Моя нелюбовь к пьянству была известна из давно. Анна, утолите мой всепоглощающий интерес, мой голод... начинаю я, заглядывая темноволосой девушке в глаза Подарите мне один вечер себя настоящую!...

Я проснулся сегодня утром, понимая, что этот день принесет мне удачу. Настроение мое меня радовало. Я мог поклясться, что это верный показатель того, что день удастся. Но я даже и не предполагал, что настолько. Прекрасное расположение духа - становилось в последнее время для меня непозволительной роскошью. Я так заигрался в сурового и неподкупного капитана, что стал им на самом деле. Темный Барт, или же просто Барто... молва шла обо мне как о нечто отрицательном, но ведь я не был зверем. Милосердие закрадывалось порой в мое сердце, неожиданно и непредсказуемо проявляясь. Мне мало кто поверит, скажи я это публично. Я - пират, я клеймен, на моем запястье клеймо пиратства, это не сотрет время, прожженная плоть навеки останется мне напоминанием. И это клеймо я пронесу через всю жизнь, что проведу в море. Я так решил... нет в моем сердце места любви, я заключил все свои чувства в сундук, отправляя тот на дно безграничного океана, а ключ отдавая морской бездне. Никогда я не найду к нему дорогу. Нет желания вновь чувствовать боль и бездонное отчаяние, что очерняет меня, отчего градус повышается, а кровь закипает, отчего горит мое тело и горю я сам, сгораю в собственной ненависти. Я не собираюсь становится чудовищем... не собираюсь платить за свою жестокость собственной человечностью, но фортуна немилосердна ко мне, заставляя меня поступать так, как нужно, пусть даже и против моей воли. Гроза морей, я жажду стать тем, кто укажет остальным путь к тому, как пиратства и честолюбие могут ужиться в одной сущности. Показать, создать новую эпоху, где пиратство перестанут очернять, где станет порядок и восторжествует справедливость. Справедливость людская, а не справедливость Короля, что выпивает последние капли крови из обессиленных горожан.
Бартоломью... мое имя всегда казалось мне чуждым, иноземным. Такое странное и неизведанное. Я не успел спросить родителей, почему именно оно, не другое, более привычное, что легче ляжет на слух и язык... не успел ибо они погибли, погибли так, как я не пожелал бы погибнуть и недругу, за исключением Короля. О да, он умрет так же в мучениях, ища пощады, ища справедливости и милосердия, но он так же не найдет их, лишь сдохнет в унижении и я отправлю его прямиком в ад. Ради этого и самому отправиться в бездну не страшно, главное, что совершится великое возмездие. Впрочем, ты проклинаешь его. Пусть Господь услышит мое пожелание и непременно исполнит. Я хочу, чтобы он сдох в душевных муках, ненужной тряпкой, что буду за глаза проклинать, а пред ликом вставать с отравляющим фасадом. Чтобы он сам губил тех, кто ему были  дороги, чтобы жизнь его с каждым днем казалась ему пыткой. Чтоб он молил о спасении, но никогда, до самой гробовой доски делал ошибки за ошибкой, теряя любимых... не будет тому Королю счастья, он сгинет в страданиях и захлеблется в собственных слезах...
Как странно... королевская персона на борту моего судна, моего холенного, ведомого местью и возмездием справедливости судна. И вновь я медлю. Мог бы покончить, да не решаюсь. Что-то держит меня, что-то близкое, знакомое. Мы сами можем не догадываться, но может, мы вовсе и спасение друг друга. Что-то требует во мне промедления. Я выжидаю, хотя знаю, что должен прислать Королю ее голову на блюде в качестве сувенира. Но я не могу... чертово милосердие вновь проникло в мое подсознание. И не за что мне относится к ней снисходительно, и она прямой предвестник несчастья... но я даю ей шанс вновь и вновь. Уже второй... сначала, проглотив ненависть, я дал ей остаться собой, не погубил ее морально, пусть так и закралась уже плесень. Не я заставляю гнить ее изнутри, пусть она и не подозревает. Кажется, мне тесно с ней в одной каюте, но я снова требую, чтоб она была рядом. Странный мазохизм вперемешку с садизмом. Хочется углубиться в ее личность, понять ее гений. Зачем оно мне нужно, не спрашивайте, я не знаю. Я просто следую велению своих инстинктов, своих желаний. Я владею всем, что ныне перед ней, я имею полное право. И я так же имею право овладеть и ей, но подожду, подожду того, когда все зайдет слишком далеко, когда мне не оставят выбора.
Люблю эту чудную отговорку "мне не оставили другого выбора", сам регулярно пользуюсь и вполне успешно. Это невинное предложение может заменить тысячи слов, и можно ответить философской мыслью, да только все это будет в пустоту, лишь упражнения в красноречии.
-Позвольте! Я пока что ничего у Вас не отнимал, лишь любезно возвращал то, что было небрежно разбросано. Не стоит лгать, глядя мне в глаза, моя дорогая Анна. проговариваю я, откинувшись на спинку кресла, положив локоть на подлокотник, касаясь своего подбородка с легкой небритостью. Я не мог терпеть эти гладко выбритые лица придворных Короля. Они напоминали мне заставших в детстве юношей. Нечто среднее между женщиной и отдаленно напоминающего мужчину. Я слишком ценил свое мужское начало, чтоб поддаваться пресловутой моде на стирание гендерных различий. Я крайне занимательно наблюдаю за своей гостьей, с кем пожелал разделить этот поздний вечер.
-Что ж, Вам захотелось откровенности, Анна?! Я ценю это, даже уважаю! ... я наблюдаю за тем, как она принимает вино из бокала на высокой ножке, что так элегантно обхватили миниатюрные пальчики Болейн. Легкая усмешка трогает мои губы, ведь мне прекрасно известен тот жест, что она использовала. Я чуть склоняю голову в бок, не сводя своего заинтересованного взгляда с Анны, прерывая на время свою мысль.
-Какая испепеляющая глупость, моя драгоценная! Вы вправду решили, что я захотел отравить Вас?! Да Вы слишком плохого обо мне мнения. Если бы я хотел Вас убить, Вы бы умерли менее... изящно! не удерживаюсь я от комментария, лукаво улыбаясь Болейн, заглядывая ей в глаза, максимально не давая ей отвести взгляд. Стоит ей поднять тост, как я лишь немного склоняю голову в знак благодарности. Сам я не спешу прикладываться к спиртному, что ж, удобная минутка найдется, а прежде, я, пожалуй, пригляжусь к своему трофею, что был так удачно предоставлен мне прямо в руки. Впрочем, промочить горло все ж стоило. Ты берешь со стола бокал, потупляя на насыщенно бардовую жидкость свой взгляд, после делая приличный глоток. Я поднял свой взгляд лишь тогда, когда снова услышал голос брюнетки, понимая, что обделил ее вниманием добрых несколько минут. Признаться, я оставил ее замечание без ответа, что ж, впрочем, мы оба знаем, что приказ был отдан мной, хоть и исполнение его было полной импровизацией матросов, так же мы знает то, зачем все то было сделано. Мы оба были при власти, а это значит, что методы психологического воздействия были для нас не пустым звуком. Об этом во всю кричали ее кокетливые жесты, столь резкая перемена настроения. Я был бы крайне удивлен, если б Болейн сдалась. О нет, не в ее это характере, а следовательно, это вновь игра, заманчивая и крайне непредсказуемая...
-Выйдете за грань своего иллюзорного мира, Анна! Я полностью независим перед властью Короны, следовательно, для меня она пустой звук и угрозы и вовсе не представляет. Тогда подумайте, стоит ли мне боятся какой-то девицы, что стала эротическим утишением Генриха. И видимо весьма не плохим, раз он даже решился на брак. проговариваю я совершенно спокойным тоном, чуть вскидывая брови, закусывая глоток вина сухофруктами и грецкими орехами. Признаться, я был не голоден, скорее голодал мой интерес, и, видимо, изголодалась и сама Болейн. Впрочем, никто не морил ее голодом, а сама голодовка дело сугубо добровольное. Мое имя Барто, иного Вам знать не требуется! проговариваю я, слегка ухмыляясь уголком губ. Барто... так звали меня все мое окружение. То родственное сокращение, что досталось мне от матери и что так с радостью принимала моя команда, прибавляя лишь мою должность - "Капитан".
Я делаю еще один небольшой глоток вина, отставляя бокал на плоскость темной древесины стола, вновь откидываясь на спинку кресла, признаться, теряя свое внимание, что ранее было сосредоточено на Болейн. Впрочем, я моментально осознаю свою ошибку, ибо ледяное лезвие в миг обжигает мне кожу. Я обязан прижаться к спинке стула, отчего девушки лишь сильнее прижимает лезвие к моему горлу, нависая сама надо мной, я мог лишь слабо разглядеть ее темные локоны и руки, что фиксировали меня. Очень смелый ход, смелый, но вместе с тем глупый. Я призываю себя к спокойствию, хоть сердце и подскочило к горлу. Я стараюсь восстановить сбившееся дыхание. Нервно  сжимаю губы в прямую линию, делая глубокий вдох и выход, на мгновение прикрывая глаза, но тут же их открывая.
-Как храбро!! Но ровно как самоотверженно, так же и глупо!! говорю я моментально заставляя свой мозг работать на полную мощность. Я потупляю взгляд на руки Болейн, а после чуть поодаль на платье и тень от него, чтобы видеть, как именно стоит позади девушка. Я успеваю наспех прикинуть вероятность своей задумки, решаясь рискнуть. Я резко впиваюсь руками в подлокотники кресла, опираясь на свои ноги и резко пятясь вместе с креслом назад, тем самым толкая девушку, вводя ее в смятение. Я быстро прижимаюсь к спинке кресла, чтоб мне не перерезало глотку, а после ныряю ниже, выбивая локтем нож из кисти брюнетки, не замечая, как моя импровизированная повязка спадает с моего лица. Я быстро перекатываюсь на ноги, подскакивая к девушке и вбивая ее в стену, сжимая хватку на ее горле, прижимая своим телом к стене каюты, а другой рукой фиксируя ее запястья у нее за спиной. Мое дыхание сбилось ко всем чертям, а адреналин скакал в крови. Я пытаюсь унять свое дыхание, заглядывая девушке в глаза и лишь сильнее сжимая хватку на ее шее. Впрочем, я всегда говорил, что не стоит недооценивать соперника.
-Допустим убили! А что дальше Вы намерены делать?? неожиданно спокойно для себя спрашиваю я, заглядывая в глаза Болейн с нахальной ухмылкой на губах. Вы, верно, удивленны?! А,впрочем, удивляться и вовсе нечему! говорю я, намекая на свою повязку, что спала с моего лица и лежала где-то около ножки кресла. Я мог бы раздавить Вас, как блоху, за столь неумелое покушение, но мне жаль Вашу глупость! Что даст Вам моя смерть, Анна? Вы путаете меня с кем-то другим!! Мои люди привязаны ко мне душой, но вовсе никак деньгами или же титулами! А связь душевная неразрывна! Напомню Вам, что я - гарант Вашей неприкосновенности на этом судне! Вам так не терпится пойти по рукам? Впрочем, одно Ваше слово и я это Вам обеспечу! я приближаюсь к ей лицу ближе, потупляя взгляд на губы, а после медленно возвращая взгляд к ее глазам. Мое дыхание обожгло холенную бархатную кожу брюнетки, заставляя меня бороться с собственными эмоциями, но я все же не ослабляю хватки. Вы сойдете на берег лишь тогда, когда я захочу этого! говорю я, поднимая свою руку чуть выше, указательным и большим пальцем фиксируя лицо девушки, чуть поддевая его вверх, чтобы лучше разглядеть ее...

Как я был слеп, а от этого и глуп. Я знал, я чувствовал, моя интуиция трубила во все дворы, что мне нельзя оставаться наедине с этой женщиной. Я чувствовал, что хочу быть рядом, хочу знать и видеть, что она рядом. Меня пленило то чувство, что она стала принадлежать мне, хоть и косвенно. Я так пленил себя ненавистью, что загубил в себе чувство прекрасного. Боже, в кого я превращаюсь. Я ослеплен той болью, теми страданиями и недолгими унижениями, что выпали на мою душу. Я до сих пор чувствую, как где-то во мне, словно крылышки миллионов пташек, щебечет мое детское сердце, стоило только услышать тот зловещий топот копыт лошадей сборщиков податей. Я помню, как отнимали последнее, как вырывали из рук, срывали с женщин украшения, как рвали в клочья надежду. Я слышу треск разбитой чаши спокойствия. Я видел падение надежды на будущее. Это ослепляло меня, я не желал замечать другого, оборотной стороны медали. Я поддался своему уныния, тому губительному чувству, что заставляет гнить мою душу. Я чувствую запах плесени, что преследует меня. Чтобы я ни делал, упоминания о тех годах, о том времени, полного боязни, всегда при мне, всегда кружит черными вороном над моей головой. Я слышу его зловещий крик, хочу подстрелить эту чертову птицу, да порох мой на исходе... Мне более нечем подпитывать свою ненависть, то лютое чувство, что наполнило смыслом мое существование. Когда ты потерял все, более ничего не остается, как искать ту соломинку в стогу иголок, за которую ты мог бы ухватиться, ради которой мог выжить...
Я не знаю привкуса надежды, того терпкого вкуса веры... лишь отдаленное представление, я смотрел, как живут другие, наблюдал со стороны, а сам лишь существовал. Не знал для чего, ни знал для кого. Лишь смотрел, думал, пытался мечтать, но разучился это делать, а потом... потом я попал на борт корабля, что унес меня в мою новую стихию. Я не умел сгибать колен. Никогда не умел подчиняться, во мне дух воина, дух борца за собственную свободу. Я свято верил в свою борьбу, в свою войну, что сам же и начал. Я верил, что могу победить. Я был рабом, а стал капитаном. Я прошел через все круги ада, пока меня ни заметили, ни оценили по достоинству мои таланты, мое стремление, мою ненависть... Ненависть была нитью, за которую дергали, была моей слабостью, тем "голым" местом в моей броне, куда желал ударить каждый. Моя память - все, что мне осталась. Я не хотел забывать, я понял, что не готов пока прервать связь с моим прошлым, с моими родными, где я когда-то был любим, когда я был по-настоящему кому-то нужен, когда знал, что такое тепло, которое тебе дарят. Корона все убила... как мне жить дальше, зная, что я одинок?! Как рвет мое сердце на части данное понимание. Я боюсь любить, внушаю себе, что не умею лишь за тем, чтобы самому в это искренне поверить. Нависший злой рок, что наслал на меня король , отнимает у меня всех, кто был мне любим и был мне близок. С меня хватит потерь, я устал терять любимых, сгорая в одиночестве...
У меня была лишь моя команда и мое судно, что шли со мной сквозь все невзгоды, не жалея своих шкур, как когда-то меня не жалела драгоценная власть короны. Я хотел бы любить короля, да мне не за что. Я не прощаю тех, кто рвет мою незримую плоть, что дал мне творец, на части. Рвет на куски, будто желая скормить бродячим псам. Но я жив вопреки всему, живу и буду жить пока в моих легких есть кислород, хотя бы капля, буду жить, пока всевышний отводит мне время. Используя сполна, отведенное мне время. Я хочу погибнуть свободным, не порабощенным. Хочу отстоять то, за что так отчаянно боролись мои родители - за себя самого...
-Тем не менее, я не имею другого имени, Вам придется смириться. проговариваю я, легко ухмыляясь уголком губ, на время потупляя свой взгляд в бокал с вином, что увлекал своим насыщенным бордовым цветом. Я легко болтаю в бокале жидкость, а после, пригубляю немного, отставляя бокал тогда, когда брюнетка встает и не спеша начинает прохаживаться по моей каюте. Признаться, я терпеть не мог, когда мне заходят за спину. Я чувствовал себя как никогда уязвимым, а значит незащищенным, те несколько чувств, что убивали меня похлеще клинка. Ты чуть выпрямляюсь, незаметно напрягаясь, но пытаясь сохранить спокойствие духа. Я чувствовал какой-то подвох, краем глаза пытаясь следить за Болейн... впрочем, тот самый "подвох" не заставил себя долго ждать...
-Не будьте дурой, Болейн!!! Я вижу Вас насквозь!! Вы не способный убить, не своими холенными ручками и не меня! Я давал Вам не мало возможностей убить меня, Вы не смогли ни разу!! яростно говорю я ей, накидываясь на нее, как только отбиваюсь от проклятого ножа. Я вбиваю ее в стену, тут же сжимая свою руку на ее шее, пресекая любые ее попытки на освобождение или же сопротивление. Мы могли побороться еще по силе духа, но никак не по силе физической. Я смотрю ей в глаза, пытаясь перевести дух, успокоится, вернуть былое ледяное холоднокровие. Хочу, чтобы вновь кровь застыла в жилах, но она лишь яростно кипит в моих венах.
Признаюсь, ее слова застают меня врасплох. Я, признаться, теряюсь, но не ослабляю своей хватку, прижимая брюнетку к стене, блокируя ее своим телом, бегая взглядом по ее лицу, стараясь унять бешено скачущий пульс. Чем больше я слушал, тем волнительней мне казались ее речи. Я боялся ей верить, вновь давать шанс, шанс уничтожить меня, когда я еще даже не приблизился к своей цели, но не поверить ей было куда сложнее. Мне не находилось аргументов к тому, почему я должен считать ее слова ложью. Я видел ее глаза, как она смотрела на меня, без утайки, без прочих ненужных притворств. Её сентиментальность затрагивала струны моей забитой души, что давно уже забилась в угол, боясь посторонних шагов поблизости. Я слушал ее, но мне казалось, что ее слова эхом прошлого бились о стены моей памяти. У нее есть дитя... как мог я забыть о той нерушимой связи. Что-то больно кольнуло в моей груди, заставляя меня чуть ослабить свой напор, ту стальную хватку, что лишь немного пропускала кислород в ее легкие. Я, тот, кого так рано лишили родительной любви, разорвали ту связь, что была воссоздана на небесах,так вот этот "я" рушу чужое счастье. Я не знал, что у нее есть дочь... Я не вдавался в подробности семейной жизни короля. Не многое выходит за стены замка, а может, я просто не хотел слышать, что тот, кто загубил мое юношество, радуется жизни, плодясь и размножаясь. Я не из тот, кто может так легко простить, просто забыть, сделать вид, что ничего не было, кто может просто так радоваться личному счастью своего врага, который разрушил твое, погубил все на корню, не дав тебе полностью насладиться тем теплом и светом, что окружали тебя...
Я слушал ее, слышал каждое слово, видел все в ее взгляде. Казалось, даже если бы она молчала, я знал бы все равно, что таится у нее внутри. Я будто чувствовал ее, каждую ниточку ее души, они откликались на мою заветную боль, она могла понять меня, если бы пожелала услышать, разглядеть... она одна, кто понял бы, пускай и пути наши разнятся, пускай судьбы развели наши мосты, поставили нас против нашей воли по разные стороны баррикад. Как это все сбивало меня с толку. Я был потерян, я отныне не знал, что делать мне дальше, как поступать... я лишь молчал, зная, что слова мою уйдут в пустоту, я не найду нужных слов, их просто нет. Я вновь заглядываю ей в глаза, ища доказательств ее слов, находя с них отклик.
-Я хотел бы полюбить Корону, да только повода не вижу... Власть слепа к чужим чувствам и судьбам, она лишь умела ими играет... Вы знали, на что подписывались, Анна, Ваш просто лишили выбора... говорю я, на минуту отводя свой взгляд и разжимая свои пальцы, что сжимали нежную шею Болейн. Я все еще держу ее, но более нет во мне желания убить ее, растоптать, пыл мой угас, а вместе с тем и та буря, что возродилась во мне в одно мгновение.
-Зачем Вы рассказали мне все это?? К чему такое откровение?? спрашиваю я, вновь заглядывая ей в глаза, набрав побольше воздуха в грудь, я не отвожу своего взгляда. Я так хочу ответить ей тем же, но я боюсь быть обманутым. О да, я боюсь, к чему лукавить, я могу доверять лишь самому себе, более никому. В ком еще я могу быть так бесповоротно уверен. У нас с Вами, Анна, как ни странно один источник наших болей и разочарований.... Вы не поверите мне, впрочем, Ваше право, но я в состоянии понять Вас... я убираю свою руку с ее горла, опираясь ей на стену около виска брюнетки. Я чуть поникаю... слов моих не осталось и все они пусты, пускай меня и гложут эмоции. Та буря чувств, но уже диаметрально других... Что-то она смогла тронуть во мне, что я не желаю признавать. Я не могу поднять взгляда, прекрасно понимая, что ее глаза - мой капкан. Я принял ее, как близкую по духу. Она близка мне. И это ужасает меня. Я не желал этого, ох, видит, Бог, не желал. Ни этого я ждал, она должна была стать моей забавной игрушкой, орудием мести, что приведет меня к самому порогу Генриха. Я пытаюсь собраться, но в воздухе нависла тишина, что накаляет обстановку. Я не могу унять биение сердца, несколько предчувствий слились в одно. Мне не нравилась эта тишина... не просто как мужчине, но и как пирату. Я знал, что не бывает у стихий затишья, если только она не готовятся к яростному бою. Я вновь поднимаю свой взгляд, что стал жестче, но не потерял своего былого интереса.
-Вы злоупотребили моим радушием! возвещаю я, отнимая свою руку с ее запястий, ведя ладонью не спеша вверх по затянутой корсетом талии, потупляя взгляд на свою руку... Вы смели играть со мной, угрожать и даже попытались убить... продолжаю перечислять я, поднимаясь к кромке верха корсета, что сдавливал грудь Болейн, мои пальцы пробегаются по краю, чуть касаясь нежной кожи, поднимаются выше, я провожу рукой по красивой линии плеча, а следом и ключиц. Так и не посмели объяснить, чем Вам так соблаговолит моя смерть, ведь подумайте, Анна, команда, узнав о гибели своего любимого капитана в миг обозлиться именно на Вас... пальцы скользят выше, касаясь подбородка девушки, переходя на щеку и скулы Ваша участь представляется весьма незавидной... мой взгляд падает на ее губы, я лишь лукаво ухмыляюсь Мы созданы одним мастером, Анна... моя рука обхватываешь ее миниатюрное личико, вторая же ложится ей на талию, чуть притягивая брюнетку к себе. Я склоняюсь к ней ближе, уже касаясь ее губы своими в девственном касании... Жуткий раскат грома и удар бешеной волны о борт здорово тряхнул корабль. Я лишь сильнее прижал Болейн к себе, удерживая нас обоих, ибо нас отбросило в другой угол каюты, я не даю девушки упасть. На палубе слышится жуткая суета, а колокол уже вовсю звонил, это могло означать лишь одно... ШТОРМ!!!! дикий крик доносится из-за дверей, я стараюсь унять панику, глубоко дыша, чтобы сохранить сбивающееся дыхание. Я обращаюсь свой взор к обеспокоенному лицу брюнетки... Что ж, Анна, похоже мы разгневали морского дьявола!...

Странная тишина... а сердце мое бьется, опережая все живое. Хочу унять свою дрожь, но это так сложно. Какой-то нежный трепет, трепет жаркий, трепет незнакомый обуревал меня, нагоняя на меня волны беспокойства. Что-то во мне клокотало, но это было нечто иное, нежели всепоглощающий гнев. Меня влекло, мне казалось, что мне нечем дышать, становилось труднее думать и голова как в тумане. Раньше было проще... сейчас язык мой отказывал мне в покорности и смирении. Все во мне бунтовало против моего чрезмерного самоконтроля. Эмоции и внезапно вспыхнувшие чувства желали вырваться в наружу, я стараюсь унять легкую дрожь нетерпение, подавить ту дерзость, что ждет своего выхода. Стремлюсь опустить занавес своей распущенности. Я был пират, то было верно, но я не мог пересечь той черты, что сам же и провел. Не мог разрушить ту стену, что сам воздвиг. Во мне клокочет целая буря, и ни одному морскому дьяволу не унять ее отныне. Я смотрю ей в глаза, а мысленно молю Бога о том, чтобы она первая отвела взгляд. Смотрю и тону... буквально захлебываюсь от своих внезапных желаний. Она хотела убить меня, но лишь выпустила моего внутреннего зверя из клетки. Он рвал прутья оков когтями, жаждал свободы, чтобы показать себя, свою породу, свою фирменную стать. Он был разрушительно силен, и я был  обязан его контролировать. Она рушила мой контроль. Смотрела мне в глаза, я не мог дождаться того, когда она отведет взгляд. Ее волнение проходило по мне дрожью, моя кожа горела - так жаждала прикосновений. Хочу погасить свой огонь, что в момент вспыхнул. Ее кожа отравляет меня. Этот нежный бархат под моими ладонями. Податлив и  так гостеприимен. Он манил меня, звал к себе, приглашал. Это дурман, эфир. Хочу забыться, хочу отвлечься. Хочу вновь обрести покой и равновесие, что закрепит ледяной холод моего нутра. Не хочу слушать ее речи, они льются мне в уши, заставляя пульс стремительно подскакивать. Мне становилось дурно, понимание того, что мы дышали один воздухом на двоих сводило с ума и дурманило похлеще любого эля. Не могу заставить себя укрепить хватку, пальцы мои меня больше не слушаются, я лишь ослабляю хватку. Эта женщина... она дьявол. Настоящее наваждение, мы взяли на борт морскую ведьму - серену. Это строгое лицо, черты, что выдавали всю стать и непокоренность, а глаза... глаза юны, глаза совсем детские. Девичий страх и щепотка храбрости. Как соединить это в одно?! Она смогла...
Я знаю, что мой вопрос останется без внятного ответа. Я сам бы не знал, как на него ответить. Этакий подвох, хотя я уже знаю предположительный ответ... Она открылась мне, позволила прочитать ее, и я взахлеп читаю это произведение. Хочу сказать ей, что она не одинока, отныне она ни одна, но к чему мне лукавить, зачем мне врать, если все это домысли невозможного. Я - пират, она - супруга короля Англии. К чему нам строить иллюзии, надеяться или планировать, лишь минутная слабость, лишь мгновение - это все, что у нас есть. Я не хочу его терять, я не из тех, кто робеет, упускает возможности. Я смотрю ей в глаза, пробегаюсь взглядом по строгим чертам ее лица, легко ухмыляюсь.
-Увы, Вы видите во мне лишь чудовище, Анна! Отбросьте предрассудки, станьте мне равной! Вы видите лишь то, что сами хотите. Вы слепы и от того глупы! Я поражаюсь Вашей отваге ровно как и Вашей глупости... я потупляю взгляд, опираюсь на стену каюты, ощущая под своей ладонью приятную фактуру дерева. Легкий укол разочарование и ощущения краха. Вновь со мной, я не хотел ничего доказывать, говорить человеку, что слеп, что прозрение близко. К чему надежить себя и его, зная, что все это иллюзия обмана. Я поник... кажется, разочарован. Я поднимаю свой взгляд, выдыхаю жаркий, раскаленный воздух через ноздри, пытаюсь унять биение своего сердца. Я снова не смог... не смог навредить ей и это убивает меня самого же. Будто я перекрываю кислород себе. Мне не хватает воздуха, чтобы вздохнуть полной грудью.
-Проблема в том, моя драгоценная Анна, что я всегда был с Вами самим собой... Моя суть в том, что я не умею лукавить, ложь и притворство меня отравляют... Хотите ли Вы знать причину моей ненависти? Что гложет меня? Что ж я признаюсь... Мне было около 14-ти лет, когда корона усилила гнет на крестьянство. Мои родители работали как проклятые, впрочем, с приходом Генриха, к нам стали наведываться сборщики подати. Наша семья отдавала последнее, но ему было все мало. Его многочисленные любовницы стоили денег, наших денег... С матери срывали последние украшения, я засыпал под ее горькие рыдания. Генрих убил мою семью... Первым сдался отец... следом за ним ушла мать... Ваш достопочтейнейший муж обрек меня на одиночество, я был совсем юн, но уже полностью один... я видел, как их жизни вырывают из их груди... Были ли Вы когда-то по-настоящему одиноки?! Я отчасти завидую Вам, Анна, у Вас есть дочь, у меня же лишь море... я заглядываю ей в глаза, пробегаясь по ним взглядом. Не знаю, как с собой справится. Я должен был держать марку, но это становилось чертовски сложно делать. Я дал волю рукам, хоть и хотел сохранить ясность ума. Мой интерес расжигался с каждой секундой, а она лишь подливало масло в этот пламень. Эта упоительная хрупкость ее женского тело и соблазнительный контур... я дал себе слово не трогать ее и пальцем, не прикасаться к тому, что было тронуто моим недругом. Я не желал соблазняться той, кто стала слабостью короля, не желал падать к ее ногам, желал сохранить лицо. Я не умею преклонять колени и отдавать присяги в вечной верности. Верность для нас проданное понятие. Наши души свободны, разница лишь в том, что я принадлежал своей мести и самому себе, а она принадлежала тому, кого я яро ненавидел. Она отдана и отдалась другому, разменная монета в придворных играх. Игрушка по неволе. Уж лучше быть обманутым, нежели идти на подобное добровольно. Каждый раз закрывать глаза, считая унизительный минуты. Не знать пылающего в груди огня, не знать, что значит сводит мышцы от неземной страсти... я так же не знал... не тронуто было мое сердце, но и душу я не продал. Я не знал, что зов плоти столь силен, что он может быть невыносимым, что это власть момента, что это столь острое желание.
Я потупляю взгляд на ее губы, рука сильнее сжимается на ее талии, я настоятельно подтягиваю ее к себе, ощущая, как дыхание мое замирает. Я был пуст на слова, я итак сказал слишком много. Я забываю, как дышать, казалось, момент заглотнул меня полностью. Я не решался, или же просто ждал. Соблазн был так велик, но я был обязан думать о последствиях. Я не мог подпускать к себе Болейн слишком близко, но мы уже стерли былые барьеры между нами. Мы сглупили, ибо пустили друг друга себе в души. Опасно, глупо и несколько наивно. Взаимное откровение... Но я не расскажу ей всей истории, слишком утомительно и слишком мрачно. Знает ли она цену одиночеству, цену жизни или лишь цену своей власти, что подарена ей благодаря ее прекрасному телу, что сейчас в моих руках. Я стараюсь не думать, что ее чернили руки короля.  Я не поведу ее под венец и не буду клясться в вечной верности до скончания времен. Я не прочту ей красивых речей, я лишь пират - грубый мужлан, что не знает тысячи поэтов и что не умеет льстить. Мы можем стать лишь утешением друг для друга, мы сможет погасить всеобщие страсти, что в нас бушуют. Я сокращаю между нами расстояния, стирая всяческие грани, склоняюсь к ее губам, ощущая их жар на своих...
Раскат грома, что буквально оглушил меня. Дикой силы волна вдарила по моему судну, что с диким стоном метнулось в сторону, заставляя Анну влететь в меня, а мне в бессилие попятиться назад, чудом удержавшись на ногах. Я хватаюсь за край стола, крепче стискивая талию Болейн, чьи пальчики ловко впились мне в ворот. Сердце вновь вспомнило как биться. Я слышал дикий плеск волн за бортом, молнии разрезали почти что черное небо. Мне не требовалось доказательств, мы попали в шторм, теперь мы могли полагаться лишь на благосклонность морского дьявола. Обеспокоенные матросы метались по нижней палубе, я понимал, что моя команда на грани истерики. Этот шторм стал моим вторым. Я заставлял себя усиленно думать, подключать свой разум, чтобы что-то предпринять. Я не мог позволить уйти всем на дно. Я опускаю взгляд на Болейн, понимая, что крепко прижимаю ее к своей груди. Не знаю почему, но я хочу защитить ее. Все не может закончится так, не нашей гибелью, я верю, что мы возьмем реванш у морской стихии. Я не знаю, что будет дальше, К чему приведет меня тот скользкий путь... Я встречаюсь с ней взглядом, не находя слов, да они и были ненужны. Мы сказали все друг другу без слов, без лишнего словоблудия. Я хотел бы усмехнутся, да мне было не до смеха. Морская стихия взбунтовалась против нас, мы были лишь жалкой щепкой древесины, что затерялась в этих краях...
Она была права... мое место было вовсе не тут... Я слышу стоны и крики за дверью своей каюты и не имею более права отсиживаться в каюте с темнокурой красоткой. Я был капитан, я отвечал за каждую душу, что вверила мне свою жизнь, я не мог оставить их обманутыми. Я еще раз смотрю ей в глаза, силюсь, чтобы уйти, но задерживаюсь еще на долю минуты. Почему так сложно уйти?! Меня зовет долг и чувство чести, что прочно поселились во мне. Я отхожу к двери, но медлю. Рука моя легла на ручку двери, но что-то держит меня...
-Возможно, я не вернусь более... Анна!!!! в полголоса начинаю я, вновь ощущая приличный удар волны о борт, что призывает меня к решительным действиям. Мы живем лишь раз и нет времени на пустые сомнения. Я сжимаю руки в кулаки, а после, я резко разворачиваюсь, буквально в пару шагов оказываюсь около Болейн, тут же прижимая девушку к себе и жадно целуя ее в губы. Моя рука впилась в ее волосы, пока наши губы терзали друг друга. Мне было плевать, ответить ли она мне или же воспротивиться. Я применю силу, мне было  плевать на последствия. Меня могла ждать смерть за этой дверью, так к чему далее чиниться?! Я сжимаю брюнетку в своих руках, упиваясь моментом крепкого поцелуя, что огнем горел на моих губах.  Я силюсь прервать наш поцелуй, резко отстраняясь. Тяжкое дыхание обожгло кожу лица Анны, в момент время остановилось, но настоящего не изменишь.
-Я хочу.... чтобы Вы знали... я рад, что ошибался... на Ваш счет... И помните, Анна! Вы не имеете права погибнуть,... ведь Ваша жизнь в моих руках! Держитесь крепче! И ни за что!... Слышите!... Ни за что не покидайте каюту! произношу я сбивчиво прямо ей в губы, а после, вновь целуя ее, но лишь на мгновение, после чего резко выбегаю из каюты, оставляя ее...
Стоило мне появиться за пределами каюты, как тут же тысяча острых брызг воды окропили мое лицо. Я чуть морщусь, пробирая против порывистого ветра, что рвал паруса. Я крепко держусь за канаты, что были расположены вдоль бортов. Стоило мне показаться, как тут же десятки пар глаз устремились на меня, прославляя мое имя. Я слышал гул голосов, что слились в едином призыве. Я не мог погубить их всех, мне не оставили выборы, мы обязаны были выжить.
-Лево руля!!!  кричу я, что есть сил, аж до першения в горле. Волна била справа, так можно было избежать столкновения. Я наспех оглядываюсь, тут же забегая на пост к штурвалу. Я отталкиваю ролевого, принимая эту должность на себя, ибо наш ролевой уже выбивался из сил пока удерживал судно на плову. Я резко кручу штурвал влево, впиваясь пальцами в крепкое дерево. Нас вновь накрывает волной, я лишь быстро отдаю приказ о том, чтобы все как можно лучше закрепились, чтобы их не смыло с палубы корабля. Приходилось идти против ветра, а потому "Св. Дева Мария" с трудом поддавалась управлению. Мне сводило руки, мышцы были напряжены до предела, но я не мог сдаться. Я сильнее стискиваю зубы, резко отклоняя голову в сторону во время мощного удара волны, что накрыла меня с головой. Я сплевываю лишняя воду, глотая побольше воздуха в грудь. Держаться!!! вновь стараюсь я перекричать бушующую стихию. Я понимал, что мы упустили слишком много времени на паникерство. Мой план, чтобы "убежать" от шторма провалился. Теперь мы находились в самой гуще событий. Впервые, меня окутал ледяными щупальцами страх. Мои люди верили в меня, я не мог потопить их лишь потому, что мы не уследили за курсом. Я набираю побольше воздуха в грудь, претерпевая очередной накат волны. Я подзывая к себе поближе моих первых помощников, понимая, что у нас остается лишь один выход...
-Идем прямым курсом! я сам слышу все безумие моей затеи, но мы были обречены на затопление, так, мы могли выиграть шанс на выживание. Послышались оживленные возгласы команды, что явно была не рада моей затее. Пройти сквозь шторм... это была или верная гибель или прямой путь к спасению. Волны достигли совершенно невменяемой высоты, а значит, все зависело теперь лишь от моих навыков ролевого. Я смог отключить эмоции, что мешали мне, что были лишними сейчас и нагоняли ненужные страх и панику. Это верная гибель!!! Мы просто перевернемся! я недовольно хмурю брови, чуть прищуриваясь от стекающих капель по моему лицу. Я набираю больше воздух в грудь, тут же смотря на отчаявшегося возразить мне.
-Выполняй приказ, псина! Или я сейчас же пристрелю тебя и отправлю на потеху акулам! рычу я, ибо мне явно сейчас не до пререканий. Я резко даю право руля, направляясь прямо перпендикулярно наступающей волне. Внутри меня все леденеет. Команда в миг разбредается по своим местам, отныне, все зависит лишь от меня... Я приказываю расправить паруса на полный ход, чтобы поймать ветер и прибавить скорости. Сейчас все зависело лишь от нее, в противном случае нас перевернет... Сердце мое замирает, я понимаю, что иду прямо к ужасающей по величине и мощи волне, уповая лишь на маневренность и скорость своего судна, а так же свое мастерство рулевого. Волна в миг поднимает нас на самый гребень... Опустить паруса!!! я крепко держу штурвал, чтобы корабль не занесло под силой удара волны. Скорость в миг сбрасывается до минимума. Ход сработал наилучшим образом, судно не поддалось волне и осталось стоять на плову ровно. Еще один накат волны, я вновь командую по той же схеме. Потоки воды ударяют мне в лицо, но я стараюсь игнорировать это, я просто не чувствую в своем оцепенении этого. Как накат волн прекратился, командуя поднятие всех парусов, осталось лишь выжить больше скорости и перегнать волну. Я даю немного вправо, навстречу небольшой волне, что залилась на палубу, одарив меня и всю команду острыми, словно тысяча осколков, брызгами. Я даю полный ход, ныряя прямо в волну, набирая побольше воздуха в грудь. Сейчас или никогда...
Я не верю, что все стихло... не верю, что мой маневр удался... не верю, что мы только что прошли сквозь волну, обхитрив ее и покинув зону шторма... не верю так же в то, что сейчас над моей головой вновь ночное звездное небо. Я не сдерживаю своего ликующего смеха. Меня до сих пор трясет и я не могу поверить в свой триумф. В воздух моментально полетели головные уборы, а ликующий гул голосов вновь прославил мое имя, крича за мое здравствие. Вот же ж дьявол! на моем лице сияет улыбка облегчения. Дыхание мое тяжкое, легкие мои сводит от нехватка кислорода, но смех срывается с моих губ. Мне сложно поверить, но да... Мы будем жить!

[audio]http://pleer.com/tracks/5497089S0At[/audio]

[AVA]http://savepic.org/7387230.gif[/AVA]
[SGN][/SGN]

-Не стоит жалости, Анна. Я в ней не нуждаюсь, ее же и не принимаю... тон мой довольно сух, я стараюсь вновь уйти в себя, зарыться в своем скудном мирке, уйти от этой жизни, уйти от нее. Откровения всегда давались мне чертовски сложно, я верил в судьбу, в злой рок, мне казалось, что на мне стоит черная метка. Я смотрел на свою ладонь, понимая, что чист, и  дикая несправедливость убивала меня мучительно медленно. Держусь стойко, высоко поднимая голову, смотрю сверху вниз, а горло разрывает отчаянный крик. В этом вся моя жизнь, сплошное сокрытие, сплошная утайка. Слабость - непозволительная роскошь. Море притупляет боль, словно ласкает своим бризом, дарит некий покой, уносит с собой, убаюкивает. Странно жить и понимать, что ты слился с попутным ветром, с криком чаек, что летали над головами. Странно осознавать, что ты такой один, что в мире нет подобных, что нет копий, нет подделок, что ты истинный оригинал, что был отвергнут, отплеван обществом за свою исключительность. Как доказать, что быть исключением - не порок, не проказа, не недуг, что неизлечим. Общество всегда отвергало тех, кто был не управляем. Я ушел в тень, но не ушел с поля битвы. Я точно знал, за что дерусь, за что борюсь, к чему иду и чего хочу. У меня не было ничего, кроме заветной цели, что наполнила мою жизнь смыслом, стимулом к существованию.  Я не смог бы жить подобно сухопутному пресмыкающемуся. Я вольная птица, что хочет смело расправить крылья и взлететь, лететь так высоко, чтобы покинуть зону досягаемости. Я вкусил одиночество, принял его, научился жить в своем отшельничестве. Нет, я не болен, я просто иной. Я просто умею жить так, как никогда не смогли бы другие. Просто боль моя меня укрепила, меня покоряли, но я так и остался непокоренным.  Я научился ловить момент и приручать удачу. Смог найти свой путь и идти по нему, не сворачивая. Я потерял все, но обрел себя. Познал цену того, что имел и знал цену потерям. У всего была своя цена и лишь вопрос времени, когда злой рок постучится в двери, чтобы собрать дань за твое счастье. Пожалуй, счастье - самое дорогое из подарком судьбы. Тот подарок, что далеко не безвозмезден.  Хочу верить, что удача вновь улыбнется мне, что фортуна приласкает меня похлеще любой куртизанки.
-Вы счастливая, Анна, Вам есть кого любить, а значит, Вашу сердечность не растоптали, не раскололи вдребезги. Что ж... Вы бесконечно правы... Душа моя пуста и безлюдна, и совершенно не многолика. Возможно, Вы поступаете верно, что видите во мне лишь безжалостного и грубого убийцу. С каждой новой потерей я терял часть своей человечности... побольше воздуха в легкие, взгляд глаза в глаза, немой крик, мольба о понимании, но глупо натягивать на себя благоденствие, когда ни капли не свят. Да, я убивал, да, я грабил и топил, мускул ни дрогнул при виде ужасающих картин своей рутины. Но ведь никому не было дела до меня, никто не протягивал мне руки помощи, я был отвергнут, признан врагом, мерзкий предателем. Заведомо оболганный, мне плевали под ноги, а я терпел, терпел и ждал, ждал момента, когда смогу рассмеяться им в лицо, как буду смотреть, как они расплачиваются за каменность своих сердец, за свою бесчувственность. Но я сам не заметил, как стал черств. Ненависть поработила меня, очернила мое сердце, я перестал видеть где чернь сливается со светом. Грани размылись, ровно как и рамки дозволенного. Да, мне отчасти не жаль... Убить сложно впервые, после душа грубеет, подстраивается, находит оправдание, приходит понимание, что так было нужно, что нет безгрешных, что каждый заслуживает смерти. Я грабил лишь королевские суда, стоило появится королевскому знамени, как азарт застилал мне пеленой глаза. Я рвался в бой, хотел видеть глаза Генриха, когда очередной груз пошел ко дну, так и не добравшись до него. Как кошелек его пустеет, а вместе с этим приходит сумасшествие от собственной слабости и беспомощности. Помню, как он трижды посылал флот, что с голым задом бежали от меня, поджав хвосты, под мой громогласный смех. Я всегда щадил, не добивал, лишь за тем, чтобы радостные вести в письменном и устном виде опустились на стол и слух короля, чтобы он вкусил ту испепеляющую ярость, когда тебя чего-то лишают, хотя бы материального...
Мне кажется, я слышу, как пульс клокочет у меня в ушах, слышу, как кровь с бешеным ритмом бежит по организму. Я не могу уйти, уйти просто так, сделав вид, что этот разговор, то мгновение откровений для меня ничего не значат, пустой звук, что сердце мое не откликнулось, что душа моя не открыла ясные очи, обращаясь к ней. Моя душа обратилась к ее, мы нашли отклик друг в друге. Она должна была стать моим врагом, той, кого я не пожалел бы, заменял, предал бы, оставил обманутой, униженной, но она стала для меня той, с которой мы сошлись,  сошлись словно вода и камень, она смогла обточить мои углы, что не давали мне покоя. Смогла дотронуться до сокровенного и не вырвать мне сердце. Милосердие... коварное чувство, но притяжение куда более коварно. Дикое притяжение, словно я нашел свой отрицательный заряд, свою противоположность, что прекрасно дополнила бы меня, дала бы то, что я так искал, что ждал эти годы. Я проплыл чуть ли ни целый свет, но ожидания того стоили. И вот сейчас, когда мы так близко друг другу, нов  то же время далеко, я просто уйду, оставив дверь закрытой, скроюсь с глаз, уйду, так и не рискнув, не поставив на кон крупный куш, не сорву его, не испробую тот азарт, что разгорячит мою кровь. Я не могу остаться равнодушным, как мог еще часами назад, что стали уже прошлым. Жизнь моя сейчас медленно, но верно делилась на "до" и "после". Я ясно ощущал перелом... Я рискнул, сорвал тот сладкий плод, вкусил всю терпкую горечь. Оно того стоило, стоило, чтобы окончательно сойти с ума. Стоило ради того, чтобы сомкнуть тиски своих объятий, чтобы чувствовать ее трепет, тот слабый ток желания, чтобы ощущать тот огонь, что мы вдвоем не смогли контролировать. Я жадно целую ее и мне кажется, что мне мало. Мне мало этого, мне не унять тот пожар. Я собираю ее волосы в свой кулак, сильнее прижимая ее за затылок к себе, встречая ее терпким поцелуем. Эти пухлые губы, что слаще любой сладости, я не мог насладиться до конца их вкусом, я лишь желал большего. Я вжимаю ее в стол, совершенно забыв о нем, рука брюнетки плотно удерживает меня за шею, и я не желаю останавливаться. Казалось, это мгновение замерло, остановив течение жизни и движение земли вокруг своей оси. Теперь, я был готов погибнуть, но отныне, мне было ради чего продолжать жить, жить, чтобы хранить воспоминания, чтобы еще раз обжечься, чтобы уже сгореть вместе. До дрожи в руках я останавливаю себя, понимая, что не время, что обстоятельства против нас, и мы слишком много потеряли времени на ложных фасадах и ненужных играх. Вспышка молнии, что рассекла темный небосвод, напомнит мне о моем долге, заставит пойти на верную гибель, но косвенно я обещаю ей выжить, выжить и вновь сковать ее в своих объятиях пускай и на мгновение. Мне не будет отныне покоя, хотя его и так не было... Я не хочу возвращаться в ужасающую реальность, но если уж мне и суждено утонуть, то я обязан сделать это, как подобает капитану, вместе со своим судном и командой. Я заглядываю ей в глаза, она все поймет, я уверен поймет, она сама отпустила, сама напомнила мне о том, кто я есть... мне сложно дается уход, но чем больше я откладываю неизбежное, тем меньше шансов оставляю нам всем, я действую быстро, молниеносно, чтобы не успеть повернуть время вспять, чтобы не успеть передумать...
Судно бросало из стороны в сторону, я едва мог удержать равновесие, чтобы не кататься от одного борта до другого. Нет уж, "Святая Дева Мария" потонет только через мой труп. Она мое дитя, та моя драгоценность, что прошла со мной сквозь радость и горе. Тот единственный корабль, кому я присягнул на вечную верность. Я не могу собственноручно отдать его морскому дьяволу, я буду бороться, до последнего вздоха, до последних сил, пока могу, пока жизнь еще во мне. Я занимаю пост ролевого, все же я несколько лет успешно справлялся с этой должностью на судне капитана Дэвиса "Принцесса Лондона" пока не был повышен до первого помощника капитана. И пусть уверенности в собственных силах во мне все меньше, но воля моя непоколебима. Отдам жизнь, но сделаю все возможное. Что мне держаться за свою жалкую шкуренку. Мне было нечего терять, я смело шел в пасть морской стихии...
Пройти сквозь шторм... наверное, самая дикая из моих идей, но она подарила мне дикое ощущения эйфории. Я до сих пор не мог поверить, что смог обыграть мать природу. Что приручил бушующее море. Моя команда ликовала, а заодно и я вместе с ней. Мне хотелось упасть без сил, но я силился, держался. Победа открыла во мне второе дыхание. Усталость сковала меня, но я гнал ее прочь.
-Я хочу, чтобы вы привели судно в порядок! Фортуна улыбнулась нам, господа! Нас не взял даже сам Посейдон! громогласно заявляю я, лукаво ухмыляясь уголком губ. Боцман! Проследи за всем тут, я хочу, чтобы Дева Мария сверкала. Я должен видеть свое отражение в каждом куске дерева!! полный воодушевления отдаю приказ я, а после, спешу удалиться с поста рулевого, отдавая штурвал своему помощнику. Я подхожу к борту, вглядываясь в спокойную гладь воды и темно синее небо, усыпанного золотом звезд. Природа пришла в покой, воцарилось упоительное затишье, все закончилось так же внезапно, как и началось... Грохот, что донесся снизу отвлекает меня от меланхоличных рассуждений, мыслей в целом. Я чуть хмурю брови, опуская взгляд на ярус ниже, где располагалась моя каюта. Что ж, я не ошибся, грохот явно раздавался именно оттуда. Анна!!! кричит мое подсознание в унисон с моими мыслями. В миг тревога сковала меня... я резко спускаюсь по лестнице, спрыгивая с предпоследней ступеньки...
Дверь была бесстыжим образом раскрыта нараспашку. Я секунду застываю на пороге, ожидая всего, кроме такой непозволительной дерзости. Я резко сокращаю расстояние до грязной свиньи, что посмела ослушаться моего приказа и вообще заявиться в каюту своего капитана. Руки с силой сжимают шиворот матроса, оттаскивая мужика от Болейн, что держалась из последних сил. Я не выбираю средств, мой удар приходиться ровно в переносицу матросни. Я сжигаю взглядом того на месте, тут же вставая между ним и Анной.
-Грязная псина, ты забыл свое место!! Мерзкий шакал! Ты находишься в каюте капитана!! Я отрежу твои поганные ручонки и скормлю рыбам!! Как ты посмел вообще заявиться сюда! выплевываю я, не сводя своего яростного взгляда с матроса, что тяжело дышал, вытирая кровь с лица, трусливо пряча свой взгляд, порой, поглядывая на Болейн. Мой капитан! Прозрейте наконец, эта шлюха, она ведьма, она околдовала Вас!! кровь моя лишь сильнее закипает. Мне все труднее контролировать себя, но я силюсь, силюсь, чтобы прямо тут не убить его. Все же терпение мое иссякает. Я подхожу к мужчине, резко хватая того ха шею, сильно сжимая кадык, чуть поднимая матроса, чтобы он стоял на мысочках.
-Не забывай, с кем разговариваешь, ты грязь под моими ногами! Я раздавлю тебя, словно жалкого таракана и ни один нерв мой не дрогнет! Эта женщина принадлежит отныне мне! И ни одна грязная шавка на вроде тебя не притронется к ней, пока я сам так не пожелаю!! я сильно вбиваю его в стену Убрать эту гниль с моих глаз! командуя я, когда мой помощник приходит на крики матроса. Я провожая их взглядом, а после, со злостью захлопываю дверь, прорычав себе под нос. Я перевожу дух, поднимаю свой взгляд на Болейн, тут же сокращая расстояние. Не произношу ни слова, лишь крепко обнимаю ее, прижав к своей груди, зарывшись пальцами в ее темные локоны.
-Я же просил Вас, не покидать каюту!... тон мой строг, но все же спокоен. Сердце в моей груди никак не может обрести покой, продолжая бешено биться в груди. Я мягко отстраняюсь от нее, аккуратно беря Анну за подбородок, приподнимая личико, заглядывая девушке в глаза. Готов заметить, что Ваш былой настрой покинул Вас, Анна! Вы вовсе не разочарованы тем, что смерть обошла меня стороной... я нахожу в себе силы ухмыльнуться уголком губ, продолжая не сводить с нее глаз. Сердце мое ликует, нашей встречи суждено было сбыться...

Отредактировано Bartholomew Roberts (2015-06-14 01:46:00)

[AVA]http://savepic.org/7387230.gif[/AVA]
Как мне погасить тот огонь, что в одно мгновение возник во мне. Если его не смог побороть даже тот шторм, что стих минутой ранее. Я не верил, впервые в жизни не верил до конца, что смогу одержать победу. Я был ничтожен перед бушующей морской стихией, но сам чертов Посейдон решил сжалиться надо мной. Я не знаю почему, чем заслужил такое снисходительное отношение... Моя жизнь была кому-то нужна, а значит я прошел сквозь яростные порывы ветра, сквозь яростные потоки накатывающих волн, вынес бьющий косой ветер, что кромсал мою огрубевшую кожу грубыми касаниями, соприкосновениями с моей кожей своих капель. Не унять мне сейчас биение сердца и сбившееся напрочь дыхание. Мне хочется спрятаться от глаз, от всех, кто сейчас превозносит меня над многими, кто хочет моего здравствия... Я измотан и сил у меня осталось критически мало. Я держался, держался, как мог, не силясь выдавить из себя хоть слово. Я лишь наблюдал за происходящем внизу, на нижней палубе с моста, уперевшись руками в борт, плотно сжав свои пальцы. Мне хотелось уединения, моя голова раскалывалась, мысли переполняли ее, они роились словно пчелы, а легкий осадок триумфа хоть немного охлаждал мой пылающий разум. Как сложно сгорать и понимать, что нет пути назад. Как сложно просто чувствовать, не зная, гед найти противоядие. Я просто был беспомощен перед самим собой, перед бурей эмоций, что захлестнула меня с головой, не давая и надежды на отступление. Отчасти, я был рад захлебываться от собственных чувств, что были для меня необъяснимы. Так свежо, так необычно. Я будто чувствую, что живу, будто впервые вздохнул полной грудью. Не чувствую ничего, кроме всепоглощающей усталости и сильного биения сердца, что медленно пыталось войти в норму своего ритма. Я жду с нетерпением того момента, когда смогу удалиться, просто уйти, оставив ликующую всепоглощающую радость своей команде. Мне не жаль излишка эмоций, что хлещет через край нашего судна. И пусть приказ мой строг, но он не умоляет общей радости. Взгляд мой пробегает по моему судну, оценивая масштаб повреждений. Мы обошлись малой кровью, уровень затопления был смешон, а потому мы оставались на плову, минуя морскую пучину, клочья парусов легко подлежали замены и будь я трижды проклят, если не был запаслив.  Я мог не знать цены и счета деньгам, этому золотому и серебряному мусору, но моя должность обязывала меня думать на сто шагов вперед. Стоило признать, Генрих знал толк в материалах, ибо вся материя, что находилась на борту "Св. Дева Мария", была полностью и целиком из торговых кораблей для Английской короны. Что тут скажешь, я никогда не был сторонником лишних затрат, если мог просто взять, отнять у этих жалких грязных, лоснящихся рож, что уже не знали, куда девать свои денежки, что буквально высыпались из их набитых кошельков, впрочем, я решал их проблему с превеликим удовольствием. Я был пират, мне ни к чему звон монет и тяжесть золота в кармане, оно лишь плата за мирские удовольствия, что продавались лишь  за этот драгоценный металл, что приятно позвянкивал в кожаных мешках. Я жил своей свободой, своим свободным сердцем, что  жаждало новых опасностей, ведь именно они разжигали тот азарт, что заставляет кровь закипать, а блеску крепко на крепко установится в глазах...
Я ненавидел, когда брали мое. Я четко знал, где границы моих владений и тех, кем владею я. Эта черта, та грань, которую я не позволял переходить никому. И пусть эта женщина не принадлежит мне всецело, она та, кою  я не позволю тронуть и пальцем, пока сам не захочу, пока не позволю. И даже взгляд на нее считался провинностью.  Многое изменилось за эти несколько мгновений наших воссоединений. Мои руки сами сжимаются плотно в кулак, я не стараюсь себя сдерживать ибо гнев уже застелил мне глаза. Ее безрезультатные сопротивления и грязный натиск со стороны... это заставляло мое сознание сходить с ума от испепеляющей ярости. Я резко хватаю зашиворот матросню, бодро встряхивая и резко ударяя по лицу, вбивая в стену, а после стараясь унять свои бушующие чувства. Я становлюсь сам не свой, когда дело касается ее. Я просто ничего не могу с собой поделать. И это пугает меня. Я понимаю, что из-за него готов пойти практически на все, и это ужасает... Я стараюсь унять свой гнев, нагоняя ледяную строгость и высокомерие на лицо. Меня отравляют его слова, как они шаблоны и слишком похожи на те, что еще так недавно я говорил Болейн в лицо, ударая по столь больному месту, теребя рваные раны, не давая им окончательно затянуться. Эти убогие ярлыки,  что навязала молва и чему мы все так слепо поверили. Мне противно... противно не только за себя, но и за тех, кто оказался под влиянием злого слова...
Я требую, чтобы он убрался, не могу больше лицезреть его, сил моих и вовсе не осталось. Я пытаюсь придти в себя, но смотря на Анну куда раньше, чем мне это удается. Я вновь сделал то, что снизошло на меня лишь в одно мгновение. Заступился за ту, кто связала себя с короной, но лишь по неволе. Я не хочу думать о том, что она желала этого брака. Мне куда приятнее думать, что это все настолько же навязано, как и то, что общество должно яростно презирать ее. Мне жаль ее, сочувствие закралось ко мне в сердце и я не в силах с ним вести немую борьбу... я подхожу к ней, прижимаю к себе... теперь мне спокойно. Не знаю почему, не знаю, что со мной, но лишь она в моих объятиях и мне хочется, чтоб весь остальной мир рухнул. Нет. Я не имею право смотреть так на нее, не имею право потуплять взгляд  на ее шикарные губы, что я так страстно желаю. Хочу сказать ей, что мне жаль, что все вышло именно так, но черт возьми, не жаль мне ни капли. Я просил ее сидеть смирно, я знал, что изголодавшаяся свора морских псов будет желать этот лакомный кусок, этот роскошный десерт. Я слишком хорошо знаю простой люд, изголодавшийся и бесконечно жаждущий. Будь я меньше горделив и самовлюблен, я бы не церемонился, не ждал бы, не боролся с собой, рассуждая в мыслях о морали и чести. Но все это мне чуждо, а хочу я лишь одного, ее губ, что страстно ласкают мои. Хочу вновь этот жар от нашего дыхания. Понимаю, что схожу с ума, стараюсь гнать воспоминания прочь, но она сильнее прижимается ко мне. Я чувствую, что озноб от промокшей насквозь одежды, теряет для меня всякое значение. Мои руки сжимаются на ее талии, она согревала меня, мне хотелось слиться с ней, забыв про былое. Стоит пройти какой-то жалкой минуте, чтобы я посмотрел куда-то поверх ее головы, гоня навязчивую идею об Анне Болейн,  как ощущаю ее взгляд на себе. Потупляю свой взгляд, тут же теряя последнее самообладание. Ее губы находят мои так стремительно, что я теряюсь... Сердце мое вновь бешено забилось, ломая мне ребра. Я медлю, отвечаю не сразу, боюсь ошибиться, боюсь утонуть в своих фантазиях. Я сильнее подтаскиваю ее за талию к себе, руки ее обхватывают меня за шею, заставляя наклониться к ней, чтобы крепче скрепить наши уста. Я не разбираюсь в своих действиях. Поцелуй мой неистов, неосторожен, весьма небрежен. Пальцы мои вновь зарываются в ее волосы, чуть приподнимая их с ее лица, убирая ближе к затылку. Рука моя скользит по ее щеке, огибая изящные ключицы и вновь обхватывает тонкий стан брюнетки. Я не верю в реальность всего происходящего. Это просто выходит за рамки моего понимания. Но она прерывает этот упоительный поцелуй, давая мне отдышаться, позволяя придти в себя. По моей коже проходит дрожь стоит Болейн поцеловать край моих губ, а после и щеку, облеченную щетиной, что наверняка неприятно ранила нежные губы. Я стараюсь дышать полной грудью, пытаясь унять свои руки, что не желали слушать меня и отниматься от этой брюнетки...
Слова ее так беспокойны, я смотрю в ее глаза, мягко поглаживая рукой ее нежную щеку, а после снова приподнимаю ее личико за острый подбородок, чтобы дать ей заглянуть в мои глаза, встретиться со мной взглядом.
-Никто... слышите! Никто более не прикоснется к Вам! Я запрещаю себе прикасаться к Вам, пока Вы сами не попросите! Не думайте ни о чем, я молю Вас! Анна, доверьтесь мне! Ради всего, что успело произойти, если я не остался Вами обманут, если все это не игры! Просто доверьтесь мне! Пустые слова, что ядом льются... будьте выше их! Нет вашей вины в том, что море нынче беспокойно! Они пираты старой закалки и полны предрассудков! я смотрю в ее глаза, чувствую, как клокочет во мне волнение, истинное, что разожгло мое сердце, подтопило его. Одно Ваше слово... Лишь пожелайте этого и никто не сможет воспрепятствовать мне! тон мой строже, я нагоняю на лицо серьезность, ту ледяную холодность_суровость, что есть во мне. Смотрю ей в глаза, и, кажется, уже не отведу своего взгляда. Я отнимаю свои руки от ее лица. Мне кажется, забываю на время, как дышать. Я понимаю ее пожелание, но опаска во мне еще жива, мне не задавить ее, не обезглавить.
-Что ж это Ваше право... Более неволить Вас я не желаю... Лишь скажите мне, хорошо ли Вы подумали, столь ли остра необходимость? я гублю в себе всю сладость бывалого момента. Я вновь строг и предельно конкретен. Я облокачиваюсь на стол, складывая руки на груди и смотря на девушку. Боцман!командую я, не сводя своего взгляда с нее, пускай она и отвела глаза в сторону.Наша драгоценная гостья слишком соскучилась по своим хоромам... Спусти ее в трюм! я перевожу взгляд на него, наблюдая, как он выводит Анну под руку из моей каюты. Я лишь на мгновение задерживаю своего боцмана в дверях, позволяя ему передать Болейн моему первому помощнику. Следи!! Ох, следи, за ней! Если хоть один волос упадет с ее головы или еще какая-то мразь посмеет посягнуть на мой трофей... я уничтожу тебя. Я спущу с тебя шкуру! Убью так мучительно медленно, чтобы ты насладился каждым мгновением!! Надеюсь, я был достаточно доходчив в своем желании?! легкая усмешка трогает мои губы, лишь легкий поклон мне в ответ, а после, я позволяю ему удалиться...
\\\
Стоило тишине вновь воцариться, проводив взглядом матроса, что приводил мою каюту в порядок, я тут же ложусь на кровать, закладывая руку себе под голову. Мне стоит лишь на мгновение закрыть глаза, как покой меня покидает. Эти шикарны губы, что я чувствовал на своей кожи, та мимолетная ласка, коей я желал бы страстно продолжение. Не могу унять тревогу, что клокочет внутри. Не могу игнорировать то зверское желание, что растекается во мне. То, как мысли мои далеко от реальности, там, где губы ее ласкают меня, прикосновения рук пленит, а жар испепеляет. Я пытаюсь согнать с себя эту иллюзорную фантазию. Не могу отрицать того, как яро я желаю эту женщину. Как не могу совладать с собой в желании обладать ею. Я сброшу все на быстротечность событий. Я вновь гоню от себя волнующие образы. Стараюсь напомнить себе кто я и кто она. Напомнить о том, что таким как я не суждено обрести конец долго и счастливо. Я глупец, если смею надеяться, что королева Англии позволит овладеть ей какому-то пирату, что едва знает. Но лишь одна мысль, что она любит короля убивает меня... Не желаю думать о том, что она сама хотела этого брака, того порочного союза. Нет... я не должен лезть ей в душу, лезть в ее сердце, но я беспокоен. Она покорила меня, и мысли греховные уже не покинут меня. Нам опасно находиться вместе, я более не смогу контролировать себя, свои порывы, что будут неизбежны... Я закрываю глаза, гоню мысли прочь и умоляю себя уснуть. Слишком многое произошло, голова моя полна различных мыслей, что тяготят меня. Я прогоняю от себя подальше рассуждения. Стараюсь дышать ровнее, подпуская к себе тяжкую усталость, что вмиг уносит меня подальше от моих терзаний...
Меня будит настойчивый грубый голос боцмана, что не решается войти и лишь передает мне сообщение через дверь. Не верю своим ушам, впрочем, я был сражен сумасшедшей. Я даю свое согласие, хотя и понимаю тот риск, на который иду. Я сажусь на кровати,поправляя рубаху, туже затягивая крепления жилета. Подтягиваю сапоги, провожу рукой по волосам и лицу, прогоняя остатки былого сна, что привнес мне приятную негу, несмотря на то, что был так недолог. Я слышу тяжкие шаги за дверью, поднимая на нее взгляд, когда та открывается и Болейн заходит во внутрь, опираюсь на свое колено, призывая себя собраться. Я сглатываю ком в горле, пытаясь успокоиться, смотря поодаль от нее, показывая жестом, что мужчина может идти и не беспокоить нас, пока его не позовут.
-Что же на Вас снизошло, моя дорогая Анна, что Вы так яро желали со мной встречи? проговариваю я, чуть ухмыляясь уголком губ, поднимаясь с постели, подходя ближе к брюнетке, заглядывая ей в глаза, чуть приподняв брови. Я осматриваю ее лицо, стараясь сохранить ровное дыхание. Я делаю шаг назад, чуть присаживаясь на край стола, мне было опасно находится с ней рядом, и я совершенно не понимал столь острую необходимость во встрече. Я складываю руки на груди, решаясь поднять взгляд к ее глазам, замирая в одночасье...

Отредактировано Bartholomew Roberts (2015-06-15 03:21:41)

[AVA]http://savepic.org/7387230.gif[/AVA]
Как сложно идти на поводу у своих потаенный желаний... но еще сложнее им противиться. Делать вид, что это какое-то помутнение рассудка, минутная слабость. Искать оправдания для себя, искать виноватых, считая, что это слишком скоротечно, чтобы обращать на это свое внимание. Просто скажу, просто подумаю_сделаю... отмахнусь и забудусь. Но нет, все не так просто. Нельзя убежать от себя, нельзя просто так закрыть глаза на огонь, пылающий в груди. Невозможно это игнорировать, слишком сильно желание, оно острым колом вонзается в твою плоть, терзает тебя, словно кровоточащая заноза, от которой не так просто избавиться. Я знал, что мои тревоги поможет унять лишь она, ее благосклонность, ее страстный порыв, ее взаимность.  Как я хочу верить этой иллюзии, что она предпочтет королю пирата. Пирата, который потерял рассудок, который совсем скоро потеряет сон и покой, впрочем, его он уже потерял. Отдал без сопротивления. Как страстно я хочу ее. Знать, как тонет она в моих объятиях, как рассыпается на тысячи осколков, как обжигает меня ее дыхание, как нет преград, где царит бушующий зов огненной плоти, как низменные порывы, как желание восторжествует над разумом, унося нас в этом течении удовольствия. Хочу заглушить эти сладкие мысли, что словно мед растекаются по моему сознанию, будоража фантазию.
Я хочу забыться сном, но это не помогает, не решает моей проблемы, что нависла надо мной с самой нашей первой встречи. Я не желал признавать, не хотел верить в то, что попал в ее капкан. В это пленительное заточение, какая грация, какой ум и стать... я не мог не отметить ее, не смог бы в жизни пройти мимо. Это лицо, эти строгие, через чур ровные черты, но сколько шарма, сколько породы в них... Этот узкий, острый подбородок и пухлые соблазнительные губы, вздернутый носик, что будто уже намекает, что ее характер подобен чану с кипящим маслом. Ее крутой нрав, но в тоже время покорность. Она смогла открыть мне свою слабость, что покорила меня окончательно. Столь хрупким созданием тогда она казалась в моих руках, когда я прижимал ее к себе, а она льнула ко мне с отчаянным желанием укрыться. Во мне она видела верную защиту, тот щит, что укрыл бы ее от любого бедствия и катастрофы... я не прочь такой роли, возможно, не прочь. Все слишком сложно и спутано, будто клубок золотой нити, что манил своим блеском и шармом. Она манила меня так же, но лишь она настоящая. Не знаю, как побороть в себе эту страсть. Я не хочу более ее видеть, я прекрасно понимаю, что мне не хватит мужского самообладания, чтобы совладать с той разрушительной силой моего желания. Я был далек от принципов слепой морали и тактики воздержания. Я был мужчина, мужчина, который чертовски слаб, слаб перед прекрасными и гордыми созданиями, перед темнокурыми бедствиями. Я мог победить любой шторм, я совладал с морской стихией, ловко обыграв ее в ее же игре, но я не мог справиться лишь с одной женщиной. Женщиной, которая стоила многих. За прикосновения которой, я готов был погибнуть. Так велика моя страсть, что я не могу задушить в себе. Голыми руками, без всякой жалости, без всякого милосердия и глупого гуманизма. Терпимости нынче не в чести. Не здесь и не сейчас...
Я не могу просто забыть о ней лишь потому, что она скрылась с моих глаз. Еще долю секунды смотрю на дверь каюты, за которую ее недавно вывели. Я знал, что ей было необходимо время, впрочем, мне тоже оно не помешает. Не будет лишнем прочистить себе мозги, выкинуть все лишние мысли_тревоги_пустые фантазии. Как мне теперь вернуться в реальность?! Как вновь стать собой, забыв про былое, оставляя его позади, мечтая лишь о том, чтобы поскорее избавиться от брюнетки, что не дает мне покоя вот уже который час. Она стала моей манией, моей дурной привычкой, что вызывает дикую привыкаемость. Губы мои не могут остыть от ее чувственного поцелуя, что стал для меня наваждением. Без промедления, без лишних фраз, лишь ведомая желанием, всего шаг, который ей не составило труда сделать. Взгляд мой обретал непривычный блеск. Мне кажется, что она заставила меня жить, вспомнить, как прекрасно бывает мгновение. Мое одиночество меня покинуло. Я не чувствовал более пустоты лишь маниакальную одержимость, что стала моей навязчивой идеей. Как хотел я обладать ей, хотел овладеть ей и откинуть прочие сомнения. Лишь зайдя за эту черту дозволенного, я смогу обрести равновесие, которое она разрушила. Лишь ее сладкоголосый шепот над моим ухом, лишь ее испепелящее желание... я сдержу свое слово, что так небрежно слетело с моих губ. Я более не желал ее неволить, но и не мог отпустить прямо сейчас. Мое мнимое похищение теряло всякий смысл. Я ранее не понимал, почему оставил ее в живых... сейчас же понял... она моя награда, мой приз, мое реальное спасение. Будь я более глуп, я бы наделал тех ошибок, что не имеют свойства возвращаться вспять. Я понял это только сейчас, но это понимание убивало меня, ибо с каждым новым днем мне все сложнее было расстаться с ней. Она стала моей целью. Я обещал, что не трону ее, и я не нарушу своего обещания. Я буду ждать, ждать пока она сама предложит мне то, что я так страстно желаю. Я жду с нетерпением того момента, когда будут нарушены правила, когда желания наши сольются и я буду не одинок в своем безумии.  Не верю, что это реально, но надежда... какая глупая игра собственного Эга. Но самолюбие, оно потешается надо мной. Оно знает себе и мне цену, подталкивает меня на эту сладкую игру соблазнов. Она - та неприступная крепость, что я желаю взять штурмом. Болейн... Анна... хочу назвать ее моей, но слишком рано. Я не обладал ей всецело, лишь мнимо. Мне не нужно было принуждение, я не любил применение силы, не любил заставлять. Лишь ее выбор, лишь ее предложение - вот он сладкий вкус победы. Лишь тогда, когда рухнет ее оборона, когда она сойдет с ума от того, как страстно терзается мыслью о том, что хочет покорности передо мной, хочет моей власти над ней и готова будет принять ее...
Я не хотел лишний раз говорить себе, что объект моего соблазна Английская королева. Я старался закрываться от этой информации, не думать о том, было ли ей хорошо с Генрихом, ублажала ли она его и сколь много раз. Это ядом отравляет мое сознание. Не хочу представлять их вместе. Я лишь всецело хочу поселиться в ее мыслях, хочу преследовать ее во снах, быть ей напоминанием ее греха, ее страсти, стать ее отрешением от былого притворства, стать ей символом истины, флагманом разрушения лживых фасадов. Я хочу дать ей быть собой, чтоб она дарила мне себя настоящую. Я стал одержим. Не могу отрицать очевидного, хотя и желаю навязать себе мысль о том, что все идет своим чередом, что ничего не происходит, и я лишь стал жертвой событий и этого дикого дня. Сначала заглянуть в глаза собственной смерти, а после и собственным страстям. И мне плевать, что я промок до нитки, что рубаха моя облепила неприятно мое тело, заставляя меня раздражаться. Это лишь минутное неудобство, что вскоре должно было исчезнуть. Я провожу рукой по волосам, приглаживая их чуть назад, убирая слегка влажную челку, а после, слегка зачесывая пальцами немного в сторону...
Признаться, я уже не думал, что увижу ее. Я воспринял ее желание, как время для передышки друг от друга. Что ж, это время мы оба провели с превеликой пользой. Сон мой меня покинул в одночасье. Лишь слышу ее имя и сразу же ловлю себя на мысли, что заинтригован. Каждая новость, связанная с ней отдавалась во мне легким оттенком тревоги.  Я не знал, чего от нее ждать, что сделает или что надумает в следующий момент. Сейчас я и вовсе был ей не нужен. Но она слишком яро желала меня увидеть. Это приласкало мой слух, заставляя меня лукаво ухмыльнуться уголком губ. Я позволяю ей придти, хотя и не знаю стоит ли. Я боялся, да, черт возьми, я боялся себя, своей реакции. Терпение мое подходило к концу, все сложнее было держать себя в руках, лучшее, что мы могли сделать - избегать друг друга, если хотели сохранить нетронутой свою совесть. Моя то была чиста, она спала сладким сном и не желая пробуждаться. Но вот Болейн... брак и дочь... я явно не вписываюсь в ее представления ошеломительного счастья. Моя стихия - бушующее море, большую часть времени я на борту своего судна... это не та судьба, что она могла бы избрать для себя. Я угнетаю себя подобными мыслями, гоню их прочь, погружаясь полностью в ожидание. Поправляю жилет поверх черной рубахи, не знаю зачем, я просто хотел унять свое волнение и долю беспокойства. Не хочу, чтобы она покидала меня, покидала сейчас, когда я только оживился, когда вкусил до вече незнакомый мне плод, что оказался запретным...
Я встречаю ее взглядом, пытаясь унять ликование при одном ее виде. Я напускаю на себя пелену спокойствия и легкой толики усталости. Облокачиваюсь на край стола, сложив руки на груди, превращаясь в миг во внимание. Я заглядываю ей глаза, пытаясь предугадать ее слова, то, что она скажет мне или на что отдаст намек. Я не верю своему слуху. Мне кажется, он стал мне отказывать, стал выдавать желаемое за действительное. Ох, как не просто было сдержать ту бурю эмоций, что в миг накрыла меня с головой. Ни один мускул на моей лице ни дрогнул, а внутри меня черти плясали победную ламбаду под звуки греховных струн. Мои губы трогает легкая ухмылка, что превращается в ликующую улыбку лишь уголком губ. Я склоняю голову чуть в бок, осматривая мучительно медленно Болейн, я предвкушаю, кажется, думаю с чего начать. Я буду наслаждаться ее дозволением сполна. До сих пор ее слова  эхом отдаются во мне. Она готова отдать себя, отдать себя мне во власть. Я возьму без остатка, я так долго ждал этого момента, как долго я хотел утонуть в ее ласках. Я медлю, хотя мне хочется стремительно сорваться с места, но я не могу позволить себе столь непозволительной роскоши, как нетерпение. Впрочем, я слишком долго ждал этих слов, чтобы растягивать упоительный момент. Я резко отхожу от стола, цепляясь за шею Болейн, резко подтягиваю ту к себе, впиваясь в ее губы требовательным поцелуем. Рука моя безжалостно сжала ткань платья на ее пояснице. Я притягиваю ее к себе, резко разворачиваясь, наступая на нее, отводя ее к столу. Руки мои обхватывают ее талию, резко поднимая ее, сажая на ровную гладь стола. Я сильнее подтаскиваю Болейн к себе за бедра, опуская с ее плеч платье. Ныряю рукой ей под юбку, ощущая гладь стройных ног Болейн. Губы мои спускаются к ее шее, мягко поднимаясь к скуле девушке,а  после к уху.
-Я слишком долго ждал... повторите, повторите это еще раз! требую я, обжигая своим дыхание ее уха, мягко цепляя его мочку, чуть оттягивая, прикусывая. Я запускаю руку к ее волосы, сжимая пальцы в кулак вместе с темной копной волос девушки. Я не могу оторваться, чем больше получаю, тем больше хочу брать. Это упоительное ощущения дрожи и огня, что слились в моем теле, заставляя мышцы напрягаться, все до единого...

[AVA]http://savepic.org/7387230.gif[/AVA]
Хочу просто забыться в ее объятиях. Хочу чувствовать ее жар и понимать, что кроме нас более никого не существует на этом свете. Хочу, чтобы грубость сменялась упоительной нежность. Так много желаний, так мало шансов для реализации. Кровь моя вскипает в жилах стоит только произнести ее имя, лишь одними губами, без звучно, словно незримо и неслыханно ласкаю воздух, лишь подумать, чтобы бегущей строкой в моем подсознание пронеслось ее сладкое имя...
Я ждал ее. Что-то подсказывало мне, что она вернется, не сможет удержаться от великого соблазна. Я предложил ей страсть, страсть свободную, безоковную, что обуревает нас, что терзает меня. Я рискнул, полагаясь на взаимность. Пусть  это только игра, я был готов добиваться, готов был бороться за нее, за это прекрасное холенное тело, что знало так мало ласки, лишь грубый расчет. Продажная любовь во имя собственных удовольствий... Что я... как я, жалкий пират Английского континента могу рассуждать о любви, пускай и такой низменной. Я запер себя в узах табу и моральных преград, заточил себя в темницу этики. Она всколыхнуло мой былой мир, все былое. Словно бы мое прошлое разбилось о риф ее королевской стати. О, как я хотел ее. Животная страсть, что рвала мне разум на части, заставляя тело трепетать от одного ее изголодавшегося взгляда. Я видел каждый ее жест, ловил каждый знак внимания, упиваясь блеском коварным в ее глазах, что порабощали меня. Я был готов ее ненавидеть, но отныне я ненавидел ее лишь за то, что так страстно хотел возлечь с ней пред объявления причины. Какое безумие плоти, что всегда была у меня в подчинении.
Желаю знать, что сокрыто в ней. Хочу понять, что является моим дурманом, что привлекает меня, что увлекает меня. Она моя морская русалка, сладкоголосая, льстивая бестия, что блеском глаз и шелком волос смогла разбудить во мне бурю. Мне не унять ее, не заставить испариться, оставив легкую спокойную гладь моего равновесия, самообладания. Мне тошно от самого себя. От того, как пылает мое тело, о того, как душно мне в собственном теле. От того, как я хочу слиться с ней, почувствовать весь ее порок, вкусить всю ту гамму чувств, что бушует в ней, унять ее волнение, испепелить друг друга, доводя до иступления, полного изнеможения. Лишь тогда, тогда я смогу успокоится. Смогу забыться, смогу вновь поймать птицу собственной удачи, что явит мне покой и умиротворение. Но лишь одно гложет меня, беспощадно грызет, не жалея моей плоти. Мне казалось, что желая ее, я предаю все, во что ранее верил. Что свято чтил и поминал, то, ради чего жил и вел свою борьбу. Я ищу глупые оправдание своей страсти, хоть и понимаю, что нет в них правды, быть может, лишь отчасти. Извечная борьба между необходимым и единственно желанным. Что, если я просто привык уже ненавидеть?! Желать смерти, убивать, потоплять, отключать свою человечность ради великой цели отомщения? Я боюсь того, кто пробуждается во мне. Словно дикий зверь он жаждет свободы, неистово терзая меня день ото дня. Я старался подавить его, придушить, заморить, но он вновь давал о себе знать. Нечто неведомое мне, но в то же время чудовищно опасное. Я знал, что мне не укротить подобную силу, я был обязан навязывать себе мысли о собственной человечности, вспоминать о ней, чтобы меня не считали истинным чудовищем. Я был враг, этакий паразит на тебе короля, что прилично заставлял его шевелить своими мозгами, чтобы дать ему лишний раз погрузить свои мысли тем, как избавится от меня, забывая напомнить, что это и вовсе нереально. Я не собирался умирать. Не сейчас и не сегодня. Ни когда на моем борту столь восхитительная женщина, что сводит меня с ума, что хранит роковое молчание, а взглядом манит к себе, просит, умоляет. Готов кусать губы в кровь, лишь бы сдержать негодование, что обращено ко мне же. Как я оказался слаб перед столь человеческим соблазном. Я не просил ее играть со мной, подавать намеки и недвусмысленные ориентиры с проекцией на ближайшее будущее. Мое самовнушение было разрушено ее покорностью. Столь хрупка и женственна. Нежный цветок молодой лилии, аромат ее окутывает все вокруг, все живое, что способно прочувствовать всю его прелесть. Нежный шелк волос и бархат персиковой кожи. Как банально, слишком шаблонно, кажется взятый со страниц бульварных романов, что я не имел удовольствия прочесть. Я был слишком занят, ведомый собственным маниакальный желанием возмездия. Возможно, однажды я смогу простить Генриху то, что он сделал с моей судьбой, со мной в частности. Возможно, я смогу понять его мотивы, но это лишь возможно... Возможность столь мала, мелочна, что я даже не рассматриваю ее в списке возможных... В моих руках его женщина, но толку с того, если слухи не врут?! Мне просто не хватить места на моем судне, чтобы разместить всех женщин этого похотливого кобеля.  Но я понимаю... сейчас понимаю, почему он так яро хотел брака с Болейн. Я бы тоже не смог остаться равнодушным. Впрочем, именно мое неравнодушие к ней и терзает меня сейчас. Волшебная, невероятная, магически притягательная. Некий внутренний шарм, что заставляет забыть о способности дышать, подкрепленный блестящим умом и огненным нравом. И я обжегся. Обжегся так же, как, быть может, обжегся и король, когда из взгляды встретились.
Она вела блестящую игру, а я слишком заигрался, чтобы вовремя остановить себя. Наш сюжет замахнулся на небывалые высоты. Она убивала меня отныне молчанием. Ее уход оставил меня наедине с самим собой и собственными страстями. Как можно?! Как можно так потерять голову, понимать, что отныне не будет мне покоя и сна, пока я не стану обладать этой женщиной. Мне плевать насколько, час, день, неделя или же целая часть. Я обезумел от одной этой идеи. Я бедный пират, что в случае неудачи нарекут несчастным. Несчастье мое будет лишь в моем беспокойстве. Нетерпение захватило меня. Я чувствовал, что это еще не конец. Что с ее уходом ничего не кончено, лишь манящее начало чего-то доселе мне неизвестного. Хочу просто прогнать время, уже умоляю то о том, чтобы оно сжалилось. Время - оно всегда путается с интригой...
Я стараюсь избавить себя от мыслей об Анне Болейн. Внушаю себе, что мне не надо туда лезть, что не моего полета эта пташка, что так искусно вертела своим хвостиком еще столь недавно. Что жадно целовала меня, а после оставила в недоумении и жажды повторения. Оставила изнывать по ее ласкам, что я получал в слишком малых дозах. Я чувствовал, что волную ее. Что превношу в ее жизнь толику беспокойствия, то, что заставляет ее терять покой, разделяя мое сумасшествия. Я так предвкушал этот момент. Момент, когда мы разделим эту болезнь на двоих, когда наткнемся на собственные барьеры, к коим нас пригнали собственные страсти. Она сама не дает мне забыть ее, вырвать, словно отравляющий душу сорняк. Стоит мне забыться, как я вновь вижу ее на своем пороге...
Мне более не нужны слова, я отпускаю себя в этот полез грехопадения. Мне плевать на душу, я никогда не был религиозным. К черту веру, к чему возносить мольбы. Вот она моя молитва, моя реликвия, что я сожму в своих объятиях, неистово терзая эти губы поцелуем, утопая в синеве коварных глаз. Я так стремителен, так нетерпелив, градус поднимается, дыханием испепеляет своим жаром. Сладостная измена лишь подогревает мою бурлящую в венах кровь. Руки мои сжимаются на ее талии, я резко поднимаю ее, сажая перед собой на стол, тут же устраиваясь между ее шикарный длинны ног, устраивая одну руку на ее бедру, а другую на полуобнаженном колене, подтаскивая Болейн к себе вплотную, встречая ее страстные губы требовательный крепким поцелуем. Рука моя скользит далее по стройному бедру брюнетки, задирая несколько юбок, уводя ткань за собой вверх, оголяя ее ногу, чуть приподнимая, заставляя ее приобнять меня своими коленями. Поцелуи мои стремятся все ниже, изучая контур этого идеального подбородка, спуская к шее, опускаясь к ключицам, кромке тугого корсета. Опускаю свои руки ей на плечи, срывая рукава платья, спуская их по ее рукам на сколько это было возможно, чуть отвлекаясь от жаждущих поцелуев, заглядывая ей в глаза, неспешно потупляя взгляд, оглядывая масштаб проделанной работы. Легкая ухмылка трогает мои губы, стоит мне услышать заветные слова, что заставляют мое желание подскочить в крови, увеличивая амплитуду биение сердца, увеличивая отзвуки пульса. 
-Вы будете моей, Анна! Не сомневайтесь! произношу я, не в силах обозначить свои намерения. Шепчу ей прямо в сладкие губы, потупляя на них взгляд, но так и оставляя их остывать. Ее тяжкое дыхание выдавала тугая завязь корсета, отчего на моих губах самодовольная ухмылка лишь уголком губ. Слегка прикрывая глаза, запрокидывая голову, подставляя себя под ее поцелуи, наслаждаясь ее скромными ласками. Её губы вновь находят мои в этом неистовстве. Я пользуюсь моментом, ослабляю застежки на свое жилете, скидывая тот на пол... Чуть прохладные миниатюрные пальчики Анны на моей разгоряченной коже заставляли вздрагивать, словно от малого удара молнии. Мои пальцы запутываются в ее волосах, чуть запрокидывая ее голову, я нахожу снова ее губы, но лишь дразню, не касаюсь их, мягко обжигая те своим дыханием. Я мягко обхватываю Анну за шею, приближая к себе, вновь мимоходом мимо губ, прямиком к своей шее. Мои руки ложатся ей на спину, нащупывая шнуровку корсета и самого платья. На ощупь ищу узел шнура у самой пояснице Болейн. Легкая усмешка трогает мои губы. Ее поцелуи мешали мне мыслить хоть немного, я то и дело сбивался, начиная прилично раздражаться на тех, кто придумал это адское приспособление, именуемое корсетом. Я мягко обхватываю подбородок Болейн, заставляя ее чуть отвлечься от меня, заглядываю ей в глаза... Я чуть рычу про себя от накатывающего гнева, резко обхватываю брюнетку за бедра, стаскивая со стола, тут же крепко фиксируя ее. Ловким движением я разворачиваю девушке к себе спиной, обхватывая ее бедра. Взгляд мой пробегается по завязям корсета. Ловкость рук, да и только. Ничего более. Я наспех развязываю все завязки, распуская корсет, разводя его в стороны. Прикосновение к ее ногой коже сводят меня с ума. Мои руки скользнули под ткань платья, смыкаясь на плоском животике Болейн. Я резко прижимаю ее к себе, жадно целуя в шею и за ухом, после, скользнув руками выше к груди Болейн...

[AVA]http://savepic.org/7387230.gif[/AVA]
Мне нужно было собраться... собраться с мыслями, чувствами, с самим собой. Хочу понять, что происходит со мной и что происходит между нами. Если ли отклик, существуют ли необходимые мне сходства, что гласили бы мне о взаимности, о том, что мы готовы сорваться в едином порыве, мучая друг друга, истязая, лишь потому, что прекрасно знаем, что мы может позволить себе лишь один единый порыв, а после... после мы вновь расстанемся, сделаем оба вид, что никогда и не находили друг друга, что не сгорали друг с другом, что не были исключением из правил, что успели нарушить. Можно делать, что носишь в себе две сущности, но никогда ты не сможешь носить их на самом деле, они просто не уживутся, будут выживать одна другую, пока одна из них не сдастся и не падет перед другой... я пал, но не перед сущностью, а перед женщиной. Понял, что поздно что-то говорить, пытаться предпринять. Слишком глупо, будучи взрослым человеком, пытаться куда-то бежать, скрываться, воздерживаться, заниматься подобной ерундом, делать вид, что тебя ни капли не волнует ее тело, ее манеры, голос и томный взгляд голубых глаз, тот темный шелк волос и эти губы, что так умелы. К чему делать вид, что нет этой страсти, что все шло на дно, вместе с моей чувственностью, что она пробудила во мне. Не знал. Совершенно точно не знал, что способен на такой огонь всепоглощающей страсти, что разжигает мои вены, заставляя чувствовать жар, кусать губы, метаться по комнате, ища избавления, заливать его вином, надеясь, что оно погасит пыл, но на самом деле лишь хмелит, обостряя симптомы моей нелегкой болезни. Призываю себя, Бартоломью, одумайся, найди другой объект желания, найди в любом порту себе девку на потеху, но не ее. Всегда я любил замахиваться на что-то недосягаемое, хоть и понимал, что это непостяжимо. Вот так вот сижу, смотрю куда-то перед собой, ничего не вижу, лишь слышу стук своего сердца, что бьется так сильно, что вот-вот сломает мои ребра, вырвавшись в наружу. Дешевая иллюзия самозабвенности катилась к чертям. К черту самовнушения, я покорен лишь своим страстям и бешеному желанию. Хочу ее, и не могу ничего с этим поделать, не могу с этим бороться. Не могу и не буду, просто не собираюсь. К чему?? Да и зачем? Зачем избавляться от того, что отвлекает от темных мыслей, о том, что реально может очернить мою душу, похлеще чем занятие любовью с Английской королевой?! Я был уверен, что не каждый мог заиметь подобный повод для гордости. Я ждал, ждал и дождался. Знал, что придет и уже заранее знал, что попросит, хоть и не верил тому, что слышу. Не верил, хотя и более всего хотел услышать именно это. Не знаю уж, за какие заслуги я получил вновь желаемое. Получил ее в свои руки, заполучил ее. Неистово целую, хочу запомнить. Хочу молить о том, чтобы время растянулось, не спешило. О, остановись мгновение, ты прекрасно. Во истину прекрасно.
Не понимаю до конца, куда вмешиваюсь, во что лезу, что, возможно, разрушаю. Все, что произойдет здесь, здесь и останется. Но как важно, чтоб оно случилось. Произошло то, что мучило меня держу пари с самой первой нашей встречи. Еще не знали, к чему все приведет, лишь слепая ненависть, что побудила нас к нашему же желанию друг друга. Заняться любовью с той, что еще часами ранее тебя ненавидела... уж слишком большой куш, что я сумел сорвать, лишь дождавшись, выждав момент, прилично помучившись от собственных страстей, но лишь сейчас понимаю, что оно того стоило.
Крепче прижимаю ее к себе, встречая ее стремительным поцелуем. Срываю с ее плеч платье, тут же припадая к соблазнительным контурам губами, что после пробегаются по открытому участки груди Болейн, возвращаюсь к шее, целуя за ухом. Рука вновь скользнула под ее подол, проклиная количество ее юбок. Почему так необходимо такое наслоение?! Впрочем, если бы это было для меня проблемой, я бы давно остался ни с чем, ожидая того, когда манна небесная соизволит свалиться мне на голову. Крепко сжимаю пальцами ее соблазнительное бедро, резко подтащив Болейн к себе, заставляя ее обнять меня своими стройными ногами. Чуть наклоняюсь к ней, заставляя немного отклониться. Хитро ухмыляюсь сквозь целуй, запуская руку в ее волосы, мягко за них потянув, заставляя брюнетку запрокинуть голову. Припадаю губами к ее шее, а после, спускаюсь к ключицам...
Мои пальцы, что так уютно устроились под юбкой у Анны и ласкали ее шикарную ножку, упираются в край корсета, напоминая мне об этой ненавистной вещи женского гардероба. Признаюсь, на долю секунды меня стеснило смятение. Я понятия не имел, справлюсь ли я с его сложно расшнуровкой, начиная чуть раздражаться после, когда все ж узелки не поддались на "слепую". С силой, возможно, чуть грубо стаскиваю Болейн со стола, обхватив ее за приятную округлость ягодиц, чуть поднимая, а после, резко спуская на деревянную поверхность пола каюты. Не медлю, мне надоело растягивать момент. Крепко сжимаю ее талию, разворачивая ее к себе спиной, чуть сильнее наступаю, заставляя ее снова упереться в стол, наклоняю ее, лукаво усмехнувшись заманчивому виду брюнетки, впрочем, мне некогда было распыляться на свои фантазии, эта шнуровка корсета действовала мне на нервы и довольно прилично. Сначала наспех расшнуровываю завязки платья, тут же раскидывая их по плечам Болейн, теперь же оставался лишь корсет, что был устроен куда более заманчиво. Раздражение вновь подкатило к моему горлу, заставляя яростно срывать с небольшим креплений шнуры, ослабляя их, а после, расправляясь с завязью шнурков. Ликованию моему не было предела, когда я все же смог расшнуровать это адское приспособление. Нетерпение пылало во мне, я просто не мог более ожидать, терпеть, я жаждал немедленного продолжение. Как только внешний облик платья пал к ногам Болейн, спешу грубо притянуть ее к себе, спуская бретельки сорочки с ее плеч и запуская руки под ее корсет, что ныне не мешал мне, не отказывал в доступе к этому шикарному нагому телу...
Я игнорировал раскаты грома, что вновь дали о себе знать за бортом, косые струи дождя бились к окно каюты, видимо, непогода не желала оставлять нас, впрочем, я потерял ко всему окружающему интерес, разве могло меня вообще интересовать сейчас что-то, кроме обворожительной брюнетки, Болейн. Она разворачивается ко мне слишком неожиданно, я вглядываюсь к ее лицо, но после, лишь нахально ухмыляюсь над ее маленькой выходкой. И хоть меня гложило нетерпение, я не перечил ей, даже тогда, когда она чуть отстранилась, так небрежно коснувшись моей груди, заставляя меня поддаться чуть вперед, сократив снова расстояние, что убивало меня, слишком долго мы были далеко друг от друга, но только не сейчас. Я собирал в себе последние силы в кулак, чтобы не повалить ее прямо сейчас и исполнить то, зачем мы все это затеяли. Я ждал, ожидал от нее каких-то действий, знал, чувствовал, что она что-то затевает, а потому не решался прерывать ее, интригующе наблюдая, как ее умелые пальцы освобождают меня от оков одежды. Признаться, поражаюсь, когда моя рубаха валиться на пол, моим ответом на ее лукавый вопрос лишь усмешка, что нахально не покидает моих губ. Я не мешал, я наслаждался ее резкостью, пьяняющей инициативой. Я позволял ей все, только сегодня и только сейчас, оставался бездейственным, позволяя ей вдоволь насладиться собственной вольностью. Но не могу более ждать, когда ее губы вновь находят мои. Как я успел соскучиться по пьянящему поцелую этих губ. Руки мои смыкаются на ее пояснице, не позволяю расстоянию вновь вторгнуться между нами. Она снова обвивает мою шею цепкой хваткой, заставляя меня полностью утонуть в ее ласках, забыв об осторожности. Мне плевать, что падает сейчас от нашего нетерпения, что за непогода бушует за бортом, есть здесь и сейчас, и я готов отдать свою жизнь за этот момент, пытаюсь задержать интуитивно свое падение, но лишь роняю подсвечник, обрушиваясь на постель, увлекая Болейн следом за собой. Мои руки тут же проходятся по этим шикарным ногам, задирая край ее сорочки. Я потупляю взгляд, лукаво улыбаясь уголком губ, а после, медленно скольжу взглядом по ее упругому телу до тех пор, пока не встречусь с ней взглядом. Желаю приподняться на локтях, успел жутко соскучиться по ее губам и бархатной холенной коже, но она заставляет меня лечь обратно и я вынужден подчиниться, подавляя легкое раздражение. Я с каждым мгновение все меньше мог терпеть эти игры, ту игру слов и прикосновений, что сводили меня с ума и заставляли изнывать по этой женщине по нашей близости.
-Так доверьте мне себя! Хочу чтобы этой ночью Вы принадлежали мне, Анна! Я готов настаивать, моя драгоценная! говорю я в пол голоса, вновь ухмыляясь своей фирменной ухмылкой, медленно поглаживая ее соблазнительные бедра, поднимаясь к ее талии уверенными прикосновениями. Я приподнимаюсь ей навстречу, как только замечаю ее намерение поцеловать меня, что ж, я был вовсе не против. Она отнимает мои руки от своего прекрасного тела, прижимая к кровати, заставляя меня недовольно прорычать ей в губы, покусывая их, выражая свое раздражение. Я потупляю свой взгляд, стоит только нашим губам на время расстаться, наблюдая за действиями ее ловких рук и чуть вздрагивая от прикосновений ее чуть прохладных пальцев, что умело расправлялись с остатками моей одежды, к моей разгоряченной коже...
Жадно наблюдаю на тем, как она снимает с себя последний рубеж в виде полупрозрачной ткани сорочки, что в слабом свете свечей открывала намного больше, нежели было ей предначертано.
-Вы поплатитесь за мое ожидание... говорю я сокровенно и я с явным ярым предвкушением. Как только мои руки освободились от ее оков я лукаво ухмыляюсь, резко обхватывая Болейн, поднимаясь ей навстречу. Ловко обхватываю ее под ягодицы, находя ее губы, жадно целуя, чуть кусая ее нижнюю губу, а после, вновь припадая к ним, чуть увлекая внимание брюнетки. Лишь одно проникновенное движение, что я так ждал и более не имел право терзать свою плоть подобными пытками. Мои губы соскальзывают с ее, а руки резко обхватывают ее тонкий стан, прижимая ее к себе ближе.     Жаркий, шумный выход срывается с моих губ, я прячу лицо у не на плече, от наплыва освобождающих чувств легко прикусив нежную кожу, после чего охладив ее поцелуем, скользя выше к изящной шее. Поднимаюсь рукой чуть выше, обхватывая ее шею, опускаюсь на кровать, увлекая Болейн за собой, находя в этой беспорядке, пускай и ладном, ее губы, что были мне необходимы. Плавно отпускаю ее от себя, проскальзывая руками по телу девушки, опускаясь к ее бедрам, мягко сжав податливую, упругую кожу. Лишь тогда откинусь на мягкую подушку, плотно сжав губы, не желая выпускать навязчивый стон. Но мне было этого мало, уж слишком сильно и неистово было мое желание. Я вновь резко обхватываю Болейн за шею, притягивая к себе, а после легко заваливаюсь на ней, быстро нависая, увеличивая резкий натиск своих действий. Обхватываю ее колено, поднимая то выше, впиваясь пальцами от остроты чувств в нежную кожу. Припадаю губами к ее шее, опускаясь на нее всем телом, чувствуя наступающее ликование...

[AVA]http://savepic.org/7387230.gif[/AVA]
Не думал, что такое вообще возможно. Мы словно сошли со страниц плохого романа, подкрепленного для лучшей продажи эротикой. Она королева, он - пират, что не удержался от соблазна затащить эту шикарную женщину к себе в постель. Фу, как банально, а впрочем, именно так все и выглядит. Я правда хотел ее, ощутить ее непокорное тело в своих руках, чувствовать жар ее кожи, что заставил бы меня сбивать напрочь свое дыхание, задыхаться от нахлынувших чувств. Чертовка, дьявольская фурия. Даже в постели она не способна подчиниться мужчине. Как это заводит меня, будоражит, лишь сильнее распыляет мое желание. Я не знал ранее, что женщина бывает столь искусстна. Я хотел и далее покоряться ей без зазрения совести. Наблюдаю за ней, не желая мешать. Лукавая улыбка трогает мои губи, ладони изнемогают по этому шикарному телу, к коему желают прикоснуться. Я не могу спокойно бездействовать, как мне ее мало, но она не оставила мне выбора. Лишь одно ее якобы неловкое соприкосновение с моей кожи и меня пробивает электрический ток желания. Чуть вздрагиваю, плотнее сжав губы, шумно выдыхаю, стараясь унять ту дрожь нетерпения и пламенного желания, что горячей лавой растекается по моему организму. Не хочу думать, просто не в состоянии, так и быть, я покорюсь ей, не грех отдаться во власть столь искусной соблазнительнице, она прекрасно знала свою роль, превосходя все мои ожидания. Не могу больше бездействовать, пытаюсь освободить из-под ее колен свои руки, но они лишь плотнее прижимает те к кровати. Я скрываю свое раздражение за нахальной ухмылкой. Бешенная энергия растекается по моему организму. Как я истосковался по такой вот страсти, что сожгла бы нас до тла, но эти игры, я более не мог терпеть, сдерживать себя, я хотел овладеть ей без промедления, но был вынужден бездействовать. Кусаю губы, стараясь справиться с медовым привкусом горького желания. Да все без толку. Я не могу принудить ее прекратить мучить меня, терзать нас обоих, ведь я вижу, замечаю, что и ее гложет нетерпение, но пылкий нрав ее просто не позволяет Болейн приступить к феерии наших действий. Это сводит меня с ума, я буквально воспламеняюсь от этого тяжкого для нас обоих промедления.
-Анна, я и так в Вашей власти! томно проговариваю я ей в губы, когда она склоняется ко мне. Не жду, сам резко приподнимаюсь ей навстречу и ловлю ее пылкие губы, срывая с них страстный проникновенный поцелуй. Легко покусываю ее нижнюю губу, не давая тем самым ей отстраниться, раз уж мои руки были прикованы к постели. Этот поцелуй помог мне чуть унять мне бурю, что разразилась во мне. Скоротечное облегчение, что привнесло новую волну желания, вновь заставляя меня взять свое терпение в руки, медленно ожидая ее волнующих действий, что вполне могли последовать. Лишь только она ослабляет хватку на моих ладонях, как тут же мою руки берут в плен ее тело. Не могу им насладиться, слишком долго я представлял его в своих жарких фантазиях и вот оно, сама Анна Болейн обнажена предо мною, пылает в моих руках, жаждет моей близости, нашего воссоединения, пускай и мнимого. Но мне плевать, не хочу подключать свой разум и здравый смысл, что был тут ни к месту. Сильнее прижму ее к себе, чувствуя жар ее тела, что в миг заставит новому приливу желания прокатиться по моему нутру. Легкая дрожь, что бросает в озноб и я сильнее прижимаю Болейн к себе, покрывая блаженными поцелуями ее шею, утопая своими пальцами в ее шикарных локонах. Натыкаюсь на несколько шпилек, тут же выкидываю их к чертям, лишь слыша звонкий звук падения их на деревянную плоскость пола каюты, а сам целую Болейн в губы, сильнее льну к ней, не желая пропускать между нами и жалкого сантиметра. Ее разгоряченная кожа пленил меня, заставляет не отпускать ее. Мои руки спускаются к ее ногам, проходя по изящному бедру, чуть надавив на нежно персиковую кожу, обхватываю ее колени, подтаскивая Болейн к себе еще ближе, хитро улыбаясь сквозь поцелуй, на мгновение приоткрывая глаза, смотря на нее, наслаждаясь ее пытающим от страсти взглядом. Одно лишь то, что по моей вине Болейн изнемогает от желания, что вообще так пылко и яро желает меня... это манит и сводит с ума. Не верю, отказываюсь, разум орет о всю глотку, что это невозможно, но, черт возьми, это же правда, и данное мгновение является прямым доказательством нашего дикого,с родни животному, влечения, нашей страсти, что пьет нас до дна. Как опьяняет предвкушение, уже знаю, что близко то мгновение, когда мы напрочь разобьем вдребезги все мнимые запреты. Мои руки уже спускаются к ее пояснице, перечеркивая все понятия морали. Усилю свою хватку ради того самого мгновения, что уже просит меня о том, чтоб оно наступило. Не вправе ему отказать, ровно как и себе. Эта мучительная прелюдия обязана кончиться, и я помогу ей уйти в небытие, остаться в нашем общем прошлом, что никогда мы оба не сможет забыть и отпустить, я так точно... С трудом сдерживаю хриплый стон, что желает сорваться с моих губ, лишь тяжкий выдох, что обожжет ее нежную кожу. Сильнее сомкну свои объятия вокруг ее талии, почувствую, как хрупкие и изящные пальчики вопьются мне в плечи, легко жжение от столь резкого порыва лишь огнем обожжет мое желание, заставляя резко запустить свои пальцы ей в локоны, резко потянув вниз, целуя ее красивые скулы, уголок желанных губ, минуя сами губы. Ох нет дорогая, только не губы. Мягко целуя ее в аккуратный подбородок, спускаюсь к шее, а после ключицам. Немного ослабляю свою хватку, чтобы позволить Болейн чуть откинуться назад, тут же припадая губами к ее шикарной груди, руки мои сомкнулись на ее пояснице, плавно поднимаясь выше к ее плечам. Меня дурманит это упругое, подтянутое тело, тонкий стан и женственность ее линий. Настаиваю на том, чтобы эти красивые ноги обняли меня, закидывая их себе за спину, сильнее притягиваю ее к себе за бедра, увеличивая проникновенность своих движений. Не могу более сдерживать себя, откидываясь спиной на прохладную ткань, заключив бедра Болейн твердой хваткой моих рук, мягко направляя брюнетку. Откидываюсь на подушку, не сумев так удержать столь яро рвущийся хриплый стон. И плевать, пусть наши стоны разорвут в клочья атмосферу этой каюты, пусть мы испепелим своей страстью весь кислород, наполняя воздух запахом ошеломительного секса...
Ее признание сладким упоительным эхом отдается в моей голове, заставляя приоткрыть глаза, встретиться с ней взглядом и нахально улыбнуться. Приподнимаюсь в ту же минуту ей навстречу, обхватив ее за бедра, резко меняя положения, нависая над ней, вмиг отзываясь резкостью своих движений, что столь внезапно сменили нашу неспешную нежность. Смотрю ей в глаза, упиваясь тем, что делаю с ней и как мои дерзкие действия отзываются в ней. И плевать, что мне нечем дышать и сердце готово вырваться из груди. Я игнорирую тяжелое свое дыхание, что тяжким выдохов срывается с губ при каждом моем движении. Ее громкие стоны, что она не в силах сдержать для меня сладострастная ария. Вновь довольно ухмыляюсь, затыкая ее рот поцелуем. Как бы я ни рад был слышать столь кричащую похвалу, все же я не желал, чтобы весь корабль был поднят на уши и какой-то неразумный решил нарушить наш союз своим появлением в самое неподходящее время. Я порядком успел позабыть о том, где мы, что окружает нас и кто вообще может быть поблизости. Мне просто было плевать, я утопал в ней, в грубости своих действий, в крепкой хватке на ее ножке, что я сильнее подниму выше, сжав свои пальцы возможно через чур сильно чуть выше ее колена. Я вынужден оставить ее губы в покое, чтобы глотнуть в грудь воздуха, что успел испариться из моих легких. Тяжело дышу и, отчасти, даже рад тому, как крепко ее руки сомкнуться вокруг моей шее, ласково, но настойчиво обнимаю. Как крепче ее колени обхватят мои бедра... даже не замечаю, как ловко она смогла поменять свою позу, но явно не рассчитав площадь нашего жаркого ложа. Мы обрушиваемся на пол, я чувствую сильный удар спиной об пол, но мне уже плевать, ибо резкое приземление на меня Болейн, заставляет стон слиться с легким криком. Плевать мне на свою спину, пропади она пропадом. Легкая  доля раздражения снова закрадывается в мой океан чувств. Я обхватываю одной рукой ее за шею, резко притягивая к себе, заставляя наклониться, встречаю ее губы поцелуем, буквально сцепляясь с ее губами своими. Мне не сдержать своих стонов, стараюсь чуть закусывать губу, но лишь немного приглушаю их. Резко приподнимаюсь, упираясь одной рукой в пол, чтобы удержать положение своего тела в полу-сидячем состоянии. Другой рукой сильно, не контролируя свою хватку под властью жгучих и сладостных ощущений нашего соития, захвачу ее волосы, не давая отстраниться, смыкая наши губы в неистовом поцелуе, но вновь размыкаю нам поцелуй под властью пьянящего стона, что выдыхаю ей прямо в губы. Зарываю лицом ей в шею, тяжко дыша горячим дыханием, порой мягко прикусывая от наплыва тягучего желания мягкую кожу....